, но это не кажется мне правдоподобным.
Труды Алкмеона[88] о живой материи более убедительны. Поразительно его описание структуры цыпленка внутри яйца, и я полностью согласен с его мнением, что источник познания находится в мозге человека, а не в сердце. Значит, у рыб тоже. Вряд ли они подплывали к лодке есть хлебные крошки, которые я бросал в воду, потому что чувствовали их сердцем, – у них, как и у людей, есть ноздри, чтобы уловить запах еды.
Я всегда хотел раздобыть что-то из сочинений Авла Корнелия Цельса, но не мог, списки его книг раскупались учеными людьми еще в Риме и не доходили до пределов Израиля. Я видел только фрагменты из них, которые мне показал один медик в Египте, и сразу понял, что Авл – великий целитель. Я даже хотел отправиться в Рим и стать на время его учеником. Я ждал, когда обстоятельства позволят это сделать. Он был в то время уже немолод, и я молился о здоровье Авла, чтобы он дожил до встречи со мной.
Я мог бы и сам, изучая живой мир, значительно усовершенствовать свое умение целителя, но…
Мне нужны были новые книги, и это можно было решить – послать за ними кого-то из учеников в Кесарию, где книги продаются в порту, или в Иерусалим, к торговцам свитками, которые держат в Нижнем городе несколько лавок, у них иногда можно найти что-то новое. Да, поблизости, в Тивериаде, была библиотека, устроенная книжником Иссахаром, но выяснилось, что туда могут приходить только раввины. Как это глупо! Впрочем, вряд ли Иссахар пополнял свое хранилище действительно ценными текстами.
Мне нужно было разрезать мертвецов, чтобы лучше знать, как устроено человеческое тело, – с целью изучить его структуру, а не для того, чтобы искать в нем знаки божественного присутствия, как это делают некоторые безумцы. Что ж, я мог договориться с лихими людьми, которые за деньги тайно приносили бы мне мертвецов с кладбища. Правда, надо было следить за тем, чтобы они не убивали для этого каких-нибудь беззащитных бродяг на дороге, ведь раскапывать могилу – трудоемкое дело.
А главное, мне нужен был покой, и добиться этого было сложнее всего – хоразинский раввин решил выкурить меня из города. Он заставлял жителей писать на меня жалобы в Тивериаду Антипе и в Иерусалим Синедриону, он приходил в дом Гиты и Тали, когда меня не было, и увещевал их выгнать меня. Правда, безрезультатно – сестры любили меня, потому что я научил их на старости лет радоваться жизни, и не хотели терять учителя.
Раввин непрестанно плел гибельную сеть.
Вдобавок ко всему этому к нам время от времени стали приходить женщины, которых я лечил, и заявлять, что беременны от меня.