– Это мои ученики, я им доверяю, – ответил я. – Пусть останутся. Кто ты?
– Ладно, – согласился он, не меняя выражения лица. – Мое имя Дафей, я личный помощник его первосвятейшества Иосифа Каиафы. По его поручению я здесь. Он знает о тебе и о том, что ты идешь в Иерусалим из Вифании, где якобы воскресил человека. Не знаю, что там произошло, но всем трезвомыслящим людям понятно, что это обман, правда, очень ловкий. Итак, его первосвятейшество хочет заключить с тобой сделку. Завтра утром он будет выступать перед народом с торжественным словом по случаю наступления Песаха. Он предлагает тебе тринадцать ауреусов за то, чтобы ты вышел вместе с ним к людям и призвал к покаянию всех бродячих проповедников Израиля. Ты должен убедить их вернуться в лоно Закона, принести жертвы в Храме и перестать морочить людям головы. Прежде всего ты должен усмирить этим тех, кто выдает себя за Йесуса. И желательно остальных неправедных мессий. Понимаешь, о чем я?
– Да, – ответил я спокойно, хотя во мне вскипела ярость. – А зачем это нужно?
– Чтобы прекратить беспорядки, – начал объяснять Дафей. – В Иерусалиме и по всей Иудее волнения. Люди гибнут. Даже в Галилее мятежи. Кесария захвачена учениками какого-то безумца… Римляне готовят карательный поход туда. Его первосвятейшество Каиафа считает, что твое слово поможет усмирить умы… Хотя лично я так не думаю.
– Зачем мне выступать с Каиафой? Я войду в Иерусалим и смогу убедить римлян отменить карательную экспедицию, – сказал я.
– Не будь глупцом, Йесус, – произнес Дафей так же бесстрастно. – Первосвященник заплатит тебе тринадцать ауреусов. Они у меня с собой. Готов выдать их тебе сейчас.
Это были большие деньги, от которых не отказался бы ни один странствующий врач.
– Учитель, давай подумаем над этим предложением! – оживленно сказал Матфей. – Мне кажется, это очень разумно.
– Молчи, Матфей, – ответил я.
На лицах остальных учеников тоже было написано желание пойти навстречу Каиафе. Но я понял, что если соглашусь на это, уже никогда не стану поистине великим учителем, а в лучшем случае буду выполнять, как слуга, какие-нибудь поручения Синедриона. Став тихим чиновником, я уже не смогу быть свободным. Деньги свяжут меня сильнее цепей. Никто не будет целовать мне руки, когда я буду входить в селение. А главное, я чувствовал, что потеряю дар целителя. Я понял также, что Каиафа все-таки сможет заметно укрепить свой авторитет, если приручит такого зверя, как я. «Какие у него ауреусы? – подумал я. – Полновесные ли? Не затерлась ли на них голова Тиберия? Или они отчеканены при Августе?»