Ученики стали наперебой выражать радость и удивление, разглядывая перстень, а я подумал, что Ороза Бакурат, может быть, написал все это в приступе пьяного благодушия, ведь какое дело царскому звездочету до бедного еврейского целителя… Но как стремительно разнесся слух о моем визите в Иерусалим! Впрочем, слухи – сила, с помощью которой можно найти дорогу и к славе, и к могиле. Но о каком дереве он написал? Мне непонятно это до сих пор. Зачастую туманный язык звездочетов понимают лишь они сами.
– Есть ли у звездочета дети? – спросил я посланника.
– Да, три сына и две дочери, – ответил он.
У посланника были с собой письменные принадлежности. Достав их, он развел чернила из сажи и кровяной сыворотки и камышовой тростинкой со срезанным наискось концом записал на листе пергамента мой ответ:
«Благодарю тебя за твой драгоценный подарок, многомудрый провидец Ороза Бакурат. Ведь ты отвлекся от дел и путей вечных звезд, чтобы отправить мне это письмо и перстень. Благословен будь ты, ученый человек, поверивший в мое искусство, даже не увидев меня. Ибо написано обо мне пророками, что те, которые будут видеть меня, не поверят в меня, а те, которые не будут видеть меня, поверят и спасутся, чтобы обрести вечную жизнь и радость в Господнем чертоге. Однако не верь всему, что говорят, – я не драл первосвященника за бороду, иначе ты не прочитал бы это письмо, ведь благоразумные звездочеты не посылают своих гонцов в мир мертвых с тем, чтобы дождаться их возвращения. А что касается твоей просьбы помолиться о тебе, то я буду делать это каждый день с великим усердием, и ты поймешь, что наш еврейский Бог любит не только свой народ, но всякого человека, за которого возносятся к Нему святые молитвы. Да будут долгими твои дни и искренними друзья твои, мир Осроене, тебе и твоим пятерым детям».
По лицу посланника я понял, что ему понравился мой ответ.
У меня еще оставалось немного кифа, я набил трубку и угостил его.
Спрятав свиток с моим ответом в кожаную сумку, пристегнутую к седлу коня, Амминан отправился в обратный путь.
Проводив его, я сидел и долго рассматривал перстень – казалось, змея вот-вот заговорит со мной.
Как-то раз на севере Галилеи я в одиночестве отправился на прогулку по склону горы, покрытому соснами и буйным, местами непролазным кустарником. Обойдя очередную каменную гряду, я увидел, что какой-то человек совокупляется с козой. Он не заметил меня, увлеченный ее узким звериным лоном, мои сандалии бесшумно ступали по рыжему ковру хвои, и я спрятался за камнем, наблюдая за происходящим. Я догадался, что это пастух из поселения эллинской общины неподалеку, где накануне я с учениками остановился на несколько дней (эллины были склонны страстно принимать мои идеи, но я относился к ним с недоверием, скверная у них слава – целуя тебе руку, эллин может одновременно украсть монету из твоего пояса).