Шли мы по каменной дорожке, с двух сторон от которой располагались камеры. Внутрь смотреть мне не хотелось. Но судя по шепоту и шуршанию, некоторые из них были обитаемы.
Повезло нам во второй раз в том, что камера Сонора находилась далековато от входа. Как только яркое пятно щита скрылось за поворотом, произошло следующее: меня вдруг резко дернули назад. Пока я возвращала себе способность стоять прямо, Альдамир уже аккуратно усаживал, закатившего глаза стражника на пол.
– Ты чего, убил его, что ли? – хлопая ресницами, спросила близнеца.
– Нет, такая мера без надобности, – ответил он. – Усыпил. Отоспится, поднимется.
– Ладно, – едва слышно выдохнула я. Не хотелось, чтобы муж превратился в убийцу. – Далеко еще?
– Не особо, нужно поспешить.
– А его тут никто не сожрет? – ткнула я на стражника. – А то не так давно я крысу размером с поросенка видела.
Не нужна нам на совести смерть бедолаги.
– Ладно уж, – проворчал Альдамир, передавая мне портал. – Оставим стража в камере на всякий случай.
И, подхватив спящего мономорфа, потащил его дальше.
Как близнец и обещал, дошли быстро. Отчитав пять отсеков, начиная от угла, он кивком дал понять, что мы на месте. Я прильнула к решетке, пытаясь высмотреть в черноте камеры Сонора. Правда, не особо преуспела.
Вот ведь безобразие. Не могли, что ли, парочку факелов у заключенных оставить?! Самим же не видно, что внутри делается.
Высказавшись вполголоса о жадных мономорфах, прислушалась. Из камеры ни единого звука не доносилось.
Брон! Жив ли он?!
– Ау!!! Есть, кто здесь? – бросила в темноту. – Сонор! Отзовись, это я.
Внезапно, будто из ниоткуда появились руки, которые просунулись между прутьев и схватили меня за грудки. И, видимо, для лучшего эффекта, обладатель конечностей с силой шибанул мной о железную решетку.
– Держи его, ребята! – услышала я голос гнома. – Совсем страх потеряли, гады. Уже в меня превратились, фениги слюнявые!
Пока я отходила от удара и соображала, кто такие фениги, постояльцы камеры решили, как следует меня отлупасить. И даже принялись за это благое дело, да близнец помешал, шикнув на оболтусов.
– Кора, отпусти Грушу! Ты же из нее сейчас весь дух выбьешь!
И сбросил иллюзии.
– Ой, и правда, Грушенька! – воскликнула темнота голосом Лауры. – А я думаю, почему за бороду не могу дернуть? А она-то иллюзорная!
Ого, какие у нее, оказывается, планы коварные! Меня и за бороду!
Хватка, тем временем, изменилась, но не стала мягче, наоборот, меня еще сильнее прижали к решетке и начали ощупывать.
– Грушенция, – с непередаваемой интонацией произнесла валькирия. – Вернулась, ящерица ты наша крылатая! Брон мохнатый, как я рада!