— Ты любишь стихи? — выпалила я.
Она насмешливо посмотрела на меня, и ее глаза округлились.
— Голос вернулся?
Я кивнула, и ее улыбка исчезла.
— Нет, Елена. Это не мое.
— Тогда кто? Не знаю ни одного дракона, который любит стихи.
— Я тоже, — ответила она. — Отстой!
— И не говори.
— Думаю, Дин будет на седьмом небе от этой новости.
Мы обе усмехнулась, хотя в наших голосах слышалось разочарование.
— Не беспокойся, мы найдем твоего поэта, — сказала она, погладив меня по руке.
— Я действительно хотела, чтобы это оказалась ты.
— Я тоже.
Я поняла, шанс невелик, что голос принадлежал Сэмми, после того как профессор Фейцер сказала мне, что это была поэма. Это было не в ее стиле, как лучшая подруга я это знала. Мне было бы известно, если бы Сэмми любила стихи.
Мы были не в духе весь остаток дня, и я так расстроилась, что не могла даже есть. Люциана тоже не впечатлила эта новость. Он снова запереживал, что голос принадлежал представителю противоположного пола.
Он перечитал мои написанные от руки пять страниц, и я видела, что он очень серьезно задумался.
— Ты ведь знаешь, кому это принадлежит? — с надеждой спросила я.
Он покачал головой, не глядя на меня, и с трудом сглотнул.
— Эй, — я придвинулась к нему ближе. — Между нами ничто не изменится, я обещаю.
— Елена, ты не знаешь, как сильна может быть связь дентов.
— Я люблю тебя, и ты мой выбор. Кто бы ни был этот дракон, ему придется смириться с этим, или он будет в пролете.
Он мягко улыбнулся.
— Я имею в виду, что не собираюсь отказываться от тебя только потому, что я часть дента, Люциан. Ему или ей придется понять это.
— Да, конечно, — сказал он обречённо.
— Ты уверен, что не знаешь, кто это?
— Я же говорил тебе, не знаю, Елена.
— Тогда хватит киснуть. Мне все ещё нужно Взойти, чтобы мы узнали точно.
— Это умный дракон. Если он помнит стихи, особенно этот, слово в слово.
— Поэты чувствительные, кто бы это ни был, он поймет. Увидишь, нам не о чем беспокоиться.
На следующее утро я почти проспала и помчалась на первое занятие. Купера, охранника Люциана, как и самого Люциана, не было рядом. Весь день пошел вверх тормашками, что ещё хуже, я еле волочила ноги.
Я терпеть не могла, когда чувствовала себя такой уставшей, а все ощущения казались притупленными. Я завернула за угол, направляясь на следующее занятие, и сильно врезалась в кого-то. Бумаги разлетелись по полу, и я извинилась, не поднимая головы.
Я подняла одну из обложек, и застыла от названия, напечатанного на ней. Я держала в руках стихотворение, звучавшее в моей голове.
— Не беспокойся, Елена. Я все подниму.