Все согласно закивали.
— Ой, а Соколик-то уехал, — спохватились. — В Киев уехал, тебя, Илья Иваныч, хотел хоть одним глазком повидать.
Разъехались, значит. Доведется встретиться — расспрошу.
Но вряд ли младший из дозорных отроков знал больше, чем другие.
****
От основной дороги уже ответвлялась еще мало накатанная, новая, но вполне уже заметная дорожка. Видно, удобным показалось людям не в обход болот ездить и ходить, а срезáть путь по гати.
Сивка без труда перешел вброд к утесу, выдвинувшемуся в реку, — Илья даже сапог не замочил. Начало гати было уже кем-то отмечено врытыми столбиками. И дальше то там, то здесь торчали воткнутые слеги — для удобства, чтоб каждый шаг не прощупывать.
Илья на гать не пошел. Присел, опустил руку в жижу болотную, нащупал бревнышко, другое, огладил, подержал руку, прощаясь. Затем и приезжал: попрощаться.
И в еще одно место непременно нужно было заехать — за этим же.
В Карачарово, к заросшим травой холмикам под крестами на тамошнем кладбище. «Благословите, батюшка с матушкой. Еду искать великого боя. А в какую сторону — не ведаю».
Теперь зигзаги, по которым они ходили, становились все короче, и все чаще замыкались; как будто кружили они у одной какой-то точки; промахиваясь, искали ее. Амадео слабел, держался за голову и часто плакал: голоса в его голове кричали, гремели, разрывая ее, и ничего нельзя было понять. Сервлию было тесно и душно; ему казалось, что от этих безнадежных поворотов он тоже начинает сходить с ума.
— Пойдем, — на очередном повороте Сервлий решительно потянул Амадео за рукав в другую сторону — к воле, простору, дальним перелескам.
— Пойдем, — неожиданно покорно согласился Амадео. Он послушно шел за греком, и тому уже казалось, что они вырвались из заколдованного проклятого круга, как вдруг Амадео развернулся и молча заковылял назад.
Сервлий стоял в растерянности. С одной стороны у него были свобода, простор, Русь и с вьющимися облаками бездонное небо над ней, с другой — маленькая фигурка нелепого спутника его нелепых и необъяснимых странствий, спотыкающаяся, обреченная.
Сервлий плюнул себе под ноги, крепко плюнул, со словцом, и пошел догонять Амадео.
****
Заночевали они в каком-то овине, кажется, брошенном, среди сопревшей соломы. Выбирать не приходилось: других строений вблизи не было, а между тем темнело быстро — надвигалась гроза. Впрочем, овин — это было не так уж плохо: случались у них ночевки куда хуже. Сервлий стал устраивать из соломы гнездо, чтоб потеплее было спать, да и помягче.
Амадео обессиленно прислонился к косяку, едва лишь вошли, там и оставался.