— Даже если я вновь поцелую тебя, это будет большой ошибкой.
Она открыла глаза и посмотрела на него. Морщины на лбу, глубокие складки избороздили его лицо. Без них он был бы слишком красив.
Она переживала. За него.
— Все грехи можно искупить, не так ли?
— Не все, Габи. Моя жизнь, мое детство — доказательство этому. Некоторые грехи наносят невосполнимый ущерб. Слишком глубокие раны никогда не заживают. Спроси об этом моего сводного брата. Я бы посоветовал спросить моих родителей, мою мать, но они мертвы.
— Но, Алекс… если мы оба хотим друг друга…
— Ты даже не знаешь, что значит хотеть, Габриэлла.
Принцесса едва не разрыдалась на глазах у Алекса.
— Это нечестно, Алекс. Ты не можешь говорить мне такое… Именно ты внушил мне уверенность в себе, заставил почувствовать себя желанной. И теперь ты говоришь мне о том, что я не знаю, как это — желать?
— Я уже причинил тебе боль. — Он с сожалением покачал головой. — Я не хочу делать это снова.
— Конечно, не стоит этого делать. — Она была на грани отчаяния.
— Я и не буду.
Габриэлла встала с кресла и села на пол рядом с ним. Взяла его руки в свои, наклонилась вперед, касаясь своими губами его.
— Что мешает тебе сейчас быть со мной? — спросила она, и ее губы касались его губ, пока она это произносила.
Он протянул руку к ее голове, запустил пальцы в волосы и наклонил голову назад, всматриваясь в нее своими темными глазами.
— Многое, Габи, — сказал он, и ее имя опять вызвало дрожь в ее теле. — Если бы не мое прошлое, то я бы поцеловал тебя гораздо более страстно, чем это сделала ты.
— Что еще? — спросила она, разжигая огонь желания. Но прошло время для сожалений.
— Я бы языком прошелся вдоль линии губ, прежде чем проникнуть внутрь. Я хотел бы пробовать тебя на вкус. Так глубоко и долго, что никто из нас не смог бы дышать. Вернее, мы оба просто не смогли бы дышать.
Габриэлла дрожала от возбуждения.
— Алекс, — шептала она.
— Я бы стянул твою футболку, чтобы с наслаждением рассматривать твое тело, — продолжил он, положив свою ладонь на ее живот, и его прикосновение обожгло ее даже через одежду, — чтобы чувствовать нежность твоей кожи. — Одна его рука оставалась на ее животе, другая все еще перебирала ее волосы. — Потом я бы снял твой бюстгальтер. Рассмотрел твою красивую грудь. Она прекрасна. Ты восхитительна. Я уже много раз говорил тебе это, но мне нужно, чтобы ты поняла, что я не лгу. Это глубочайшая истина, в которой я уверен, Габриэлла. В твоей красоте. Она так же реальна, как ночное небо.
Слезы наполнили ее глаза, и она даже не попыталась стереть их.