Вскоре стало очевидно, что династия с легкой руки демона стала неистребляемой: после нескольких гражданских войн и революций, в ходе которых тщательно убивали всех из рода Эйлэнна, где-нибудь на окраинах города в течение все тех же трех месяцев обнаруживался чудом выживший наследник. А потом включилась местная Гильдия Магов, радостно объявившая, что рассчитала наконец мощь проклятия: если оно не сбудется, то отдача от него сотрет в пыль добрых полгорода.
Но Серый Сокол как с цепи сорвался, потрясая длиннющими свитками с родословными и яростно утверждая, что трон на самом деле принадлежит им, а того самого полководца, женившегося на королеве, Эйлэнна у них нагло переманила! Выслушав их доводы и тщательно обследовав род на предмет еще од-ного проклятия, гильдейские маги развели руками и посоветовали обратиться к целителям…
Как бы то ни было, на данный момент насчитывалось порядка пятидесяти попыток свергнуть Эйлэнну, из них десять — почти удачные: Владык успешно мочили в сортире, но затем узурпаторы бесследно исчезали, а через некоторое время объявлялся очередной наследник.
В этот раз все вышло несколько сложнее. Диллиан клялся и божился, что наследников наделать еще не успел, а братьев или сестер не подарили родители, — то есть проклятие вполне могло и не сбыться… но в тот момент, когда Серый Сокол вонзил в спящего Владыку меч, в его покои вошла Паучиха — так прозвали добрые служанки и горничные свою не менее добрую и миролюбивую начальницу.
Девица разбила о голову убийцы первую попавшуюся вазу, и, добив бессознательного вражину, воскресила Диллиана, отдав за него свою жизнь.
— Вот так просто?
Мы успели отъехать на порядочное расстояние от города, углубившись в окружающий его со всех сторон лес; блеклый солнечный свет осторожно крался меж темной листвы, рисуя на дороге нечеткие наброски будущих дождливых кру-жев.
— Отчего просто-то? — мрачно поинтересовался Владыка. — Она-то мертва! Просто добровольно умерла, чтобы я жил…
— То есть?
— Меня действительно убили, — отозвался Диллиан, отчего-то нервно пригладив левую половину груди, словно баюкал застарелую рану. — А когда кого-то убивают, в Аду должна добавиться еще одна душа. Но чья она, как правило, никто не смотрит, и можно воскресить недавнего мертвеца, умерев за него…
Его объяснения прервал чудовищный грохот откуда-то сбоку.
Из подлеска выскочило нечто четвероногое, в панике заорало в нашу сторону и рвануло вперед, чтобы скрыться в кустах; следом, подняв бешеный гвалт, с крон ближайших сорвалась стая темно-зеленых пичуг, а потом поперек дороги, шелестя листвой и протестующее похрустывая ломающимися ветками, с грохотом упало здоровенное дерево, напоминающее клен-переросток. У основания ствол будто перекусили — оборванная древесина, капающий сок.