— Остановите здесь, пожалуйста, — вдруг сказала Наденька.
Слова вырвались сами собой, по привычке, и Степан повернулся на козлах к ним лицом.
— Чего?..
— Скажи кобыле «тпру», — весело пояснила Феничка. — И завтрева на Никитский не опаздывай, а то уйдем, не дождавшись.
— Вдвоем, что ли, придете? — с некоторой настороженностью спросил парень, придержав лошадь.
— Будет кого выбирать, — резонно заметила Феничка, спрыгивая па обочину. — Дай Бог тебе полусотенных седоков, Степан.
— Ну, глядите, девки, уговор дороже денег. Счастливо погулять да подарки получить.
— Интересно он рассказывал, — сказала Наденька, когда пролетка отъехала.
— Хвастун!
— Думаешь, выдумал все?
— Может, так оно и было, только хвастался уж очень. А теперь-то куда?
— Вперед. Теперь — только вперед!
3
Девушки пересекли шоссе и подлезли под канаты, которыми было огорожено Ходынское поле со стороны Петровского парка. Слева виднелся освещенный Царский павильон и темные трибуны для гостей, а впереди — огромное пустынное пространство, на котором что-то чернело, но что именно, разглядеть было невозможно. Людей здесь почему-то не оказалось — мелькали лишь отдельные фигуры — небо было темным, новолунным, рассветные лучи еще не подсвечивали его, и девушки, подобрав юбки, шли осторожно, потому что поле оказалось уж очень неровным.
— Вы глядите, куда шагаете-то, — наставляла внимательная горничная.
— Гляжу, но ничегошеньки не вижу…
— Поют вроде? — удивилась Феничка.
Надя прислушалась. Где-то впереди — почему-то казалось, что из-под земли — негромко, но очень серьезно, будто молитву, и в самом деле пели: «Очаровательные глазки, очаровали вы меня…», и слышались переборы гитары. «Молодые приказчики, — подумалось Наденьке. — И песня по их вкусу, и гитара — любимый инструмент». И сказала:
— Хорошо поют. С чувством.
— У нас народ — с пониманием, — с ноткой непонятной гордости отметила Феничка.
Она решительно обогнала свою спутницу, прошла немного и остановилась.
— Да вон где поют. Под обрывом, барышня.
— Никаких барышень, — еще раз строго сказала Надя, подойдя к обрыву.
Внизу, под обрывом, повсюду светились огоньки костров, в свете которых смутно виднелись людские фигуры. Возле самого яркого их было значительно больше, и именно оттуда доносилось слаженное пение.
— Люди, — с удивлением отметила Надя. — А почему — здесь? Прячутся, что ли?
— В затишке, — пояснила Феничка. — Ветерок-то прохладненький. И от солдат подальше.
— Каких солдат?
— А тех, которые подарки охраняют. Народ московский боек. Нам без солдат никак невозможно, озорничать начнем.