— Он казнь лютую еще тогда принял, когда и Руси-то никакой не было.
— Значит, о нас он и думать не мог. Думать наперед никому не дадено.
— Не богохульствуй. Не люблю этого.
— Упаси Господи, не богохульствую я. Я так мыслю, потому что не учен. Бога тот хулит, кто науки превзошел, потому как знает, чего не по Писанию. Знает и народ нарочно смущает. Давить таких надо.
— А Христос учил всех прощать.
— Это не про нас сказано. Народ у нас воровской да бездельный. За рюмку сестру родную продаст.
— Но-но, ты не очень-то!
— А ты зачем здесь ночуешь, ровно бродяга какой? А затем, что пива да водки дармовой тебе обещали, вот зачем. Ну, и где правда-то твоя, где?
— Я за государевой кружкой…
— Ан и обратно врешь. За государевой кружкой ты бы бабу свою послал.
— Нет, не вру! — заорал вдруг владелец нового картуза. — Я за государя императора, Богом России данного…
— Уйдем, барышня, — тревожно шепнула Феничка. — Сейчас разругаются, хоть уши затыкай…
Они юркнули в темноту, впопыхах наступили на чью-то руку, услышали в ответ сонную матерную брань и, оступаясь, поспешно полезли на обрыв.
— Ну и слава Богу, — задыхаясь, сказала Феничка, когда они выбрались на ровное место. — И темно там, и страшно, и выражаться вот-вот начнут. Пойдемте лучше к солдатам. Может, господ офицеров найдем, с ними спокойнее.
С задней, выходящей к обрыву стороны буфетов людей поначалу нигде видно не было, но они появились, как только девушки приблизились к дощатым, наскоро сколоченным постройкам. Темные их фигуры молчаливо жались к тылам буфетов, тесно набившись в узкие проходы между ними.
— Не клейся тут, не клейся, — зло зашипел женский голос. — Из-за вас, проныр, и нас разгонят.
— Вы напрасно беспокоитесь, — сказала Надя. — Мы так, посмотреть только.
— На нищету нашу поглядеть пришла?
— Что вы, мы уходим, уходим, — поспешно заверила Наденька. — Уже уходим, не волнуйтесь.
Девушки отошли подальше от злобной темной очереди. И остановились, не зная, что предпринять.
— Ну и дальше куда? — недовольно спросила Феничка.
— Светает, — тихо сказала Надя. — А на небе — ни облачка. Славный будет денек!
— Глянь-ка, барышня, вроде дымок над обрывом? Горят они там, в овраге, что ли?
Наденька оглянулась. Над обрывом, ведущим в глубокий овраг, из которого они недавно вылезли, легкой пеленой висел пар от дыхания десятков тысяч людей. Дрожал, будто живой, и освещенное первыми лучами еще не вылезшего из-за горизонта солнца небо причудливо переливалось в нем.
— Как красиво! Нет, ты только посмотри…
— Недосуг смотреть, — сурово оборвала Феничка. — Уходить отсюдова надо.