— Не, тогда в Заозерье к началу похода на орков обернуться не успеем. Да и не стоит овчинка выделки, по большому счету.
— Дался Дубраве этот поход, — фыркнул я.
— Кто там горланит? — присушиваясь к доносящимся из коридора голосам, наклонил голову набок Габриель. — Семен?
— По голосу Арчи, — предположил я, протирая промасленной тряпицей метательные ножи.
Мне б клинками по-серьезному заняться, но времени нет: Дубрава общий сбор в четыре пополудни назначил, а еще по городу пробежаться надо.
— Арчи? Он же по делам в город умотал? С чего бы так скоро вернулся?
— Да он это, я тебе говорю.
— Он так он, — не стал спорить Шутник. Достав из дорожной сумы еще с постоялого двора припрятанную бутыль с вином, он вытащил пробку и отхлебнул из горла. — Будешь?
— Не-е, — отказался я и поднялся с кровати.
— Как знаешь, — не стал настаивать Габриель. — Ну что, по бабам? Я тут одно заведение поблизости знаю — «Распутная русалка», там такие девахи…
— Если только вечером. Мне сначала кое-кого навестить надо. — Я толкнул заскрипевшую дверь и выглянул в коридор.
— Смотри, я в «Русалке» буду! Если что, как в Селедочный переулок пройти, тебе кто угодно объяснит. — Шутник отложил кистень на рассохшийся стул и, развязав кошель, высыпал монеты на застеленную одеялом кровать.
— Угу, — выходя, промычал я, уверенный, впрочем, что так скоро не освобожусь. И пусть мне всего одного человека найти надо, но город незнакомый, да и вряд ли тот дома сидит, меня дожидается.
Я уже подошел к лестнице, когда мое внимание привлекли громкие голоса, доносившиеся из-за двери в самом конце коридора. До крика дело не дошло, и слов разобрать не удалось, но разговор шел на весьма и весьма повышенных тонах. Никак Арчи с кем-то ругается? Точно, он. Странно, в эту комнату вроде бы Анджей Дубрава въехал.
На улице было по-прежнему мерзко: дождь уже стих, но в воздухе висела противная морось. По узеньким улочкам текли стремительные ручьи, бурлящие потоки которых несли дохлых крыс, конский помет, солому, щепки и совсем уж непонятный мусор. Вскоре все это окажется в одном из каналов, чтобы немного позже навсегда исчезнуть в море.
На улице было немноголюдно: жители города старались пережидать последствия непогоды дома, но в переулок к «Морскому змею» то и дело заворачивали насквозь промокшие подозрительные личности.
Пропустив ватагу подвыпивших матросов, я вздохнул, поднял воротник и осторожно сошел с крыльца. Впрочем, осторожность оказалась тщетной — дырявые сапоги сразу же хлебнули воды и размокшей дряни, толстый слой которой покрывал подгнившие доски мостовой.