— Отрицая «новую драму», как вы это назвали, и продолжая реалистические традиции в литературе, не боитесь прослыть старомодным? Метод этот, как теперь говорят, «не в тренде» вроде бы?
— Да, один персонаж в нашем театральном бизнесе, фамилия ему Бояков, так напрямую и сказал мне: минуточку, но ведь сейчас так никто не пишет! Но скажите, а что такое в театре современность пьесы и что такое старомодность? Возьмите середину 20-х годов. Одновременно идут на сцене «Оптимистическая трагедия» Вишневского и «Дни Турбиных» Булгакова. Если вы почитаете тогдашнюю критику, то основной лейтмотив публикаций таков: «Оптимистическая трагедия» — завтрашний день советского театра, вот так теперь все будут писать и так будут играть. А «Дни Турбиных» — извините, это какая-то старорежимная фигня. Ну, и что сейчас играют?
— Сейчас играют «Турбиных».
— Вот об этом и речь. Для того чтобы быть современным, надо быть немного старомодным.
— Ваш афоризм?
— Конечно! Чужие использую только со ссылкой на первоисточник, что молодые писатели редко делают… Иногда слышу, как мои формулировки приписывают себе. Впрочем, и пишут они так же. Вы напишите хорошую пьесу, и у вас ее возьмут в репертуар. Мы хотели просто показать, что это возможно, потому что все пьесы, которые привезут, это все репертуарные спектакли. То есть они кормят еще, ко всему прочему, театр.
И, кстати, речь не только о драматурге Полякове
— С будущего года, если наш фестиваль так же будет поддерживать и Министерство культуры, и Правительство Москвы, планируется представить спектакли по пьесам разных современных писателей. Условие одно — это должен быть современный действующий живой драматург.
Все началось с «Левой груди Афродиты»
— Юрий Михайлович, а почему вообще на вашем творческом поле возник этот жанр — драматургия?
— Здесь есть два момента. Во-первых, это связано с особой психологией творчества. Есть какие-то темы, какие-то образы, какие-то внутренние движения, которые лучше отражаются в драматических вещах. Вот не случайно же, допустим, прозаик Антон Чехов писал пьесы. И Максим Горький, и Леонид Андреев, да и Пушкин Александр Сергеевич уважал этот жанр.
То есть в какие-то моменты ты понимаешь, что вот этот сюжет лучше отдать пьесе. И наоборот. Вот у меня есть отличный материал, я хотел написать на эту тему пьесу. Не идет.
Но у меня был еще один стимул. Это мое отчаяние в 90-е годы, когда мы с женой Натальей, заядлые театралы, ходили в храмы искусства и видели такой кошмар, такой ужас, что… Вот незабываемое впечатление: стоят на сцене два мусорных бака, в одном сидит один бомж, в другом — другой и… размышляют о смысле жизни… И я подумал — я просто обязан написать такую пьесу, которую люди будут смотреть, и им будет интересно, они будут смеяться, но потом — задумаются. На этом дыхании и родилась первая пьеса, которая называлась «Левая грудь Афродиты». Кстати, она тоже будет представлена на фестивале. И потом пошло, пошло…