Но ни одного грубого слова!
В записках одиннадцатого-тринадцатого веков мы не находим грубых слов… Люди не могли написать тогда грубое слово, потому что процесс написания люди ощущали как процесс сакральный, чудесный. Сам факт того, что то слово, которое человек думал или произносил, можно записать, казался человеку прекрасным. Слово становилось сущим, его можно было коснуться руками, его можно было передать, его можно было сохранить. Как можно было написать грубое слово в столь сакральном процессе?
Были найдены записки, явно написанные друг другу закадычными приятелями и, возможно даже, собутыльниками, которые при встрече вполне могли посквернословить и поругаться. Но даже в записках друг другу они не употребляли грубых слов. И от этого они удивительно формулировали. Просто когда мужик лишён возможности материться, ему приходится формулировать.
Вот прекрасный пример замечательной формулировки, это моя любимая грамота. Вслушайтесь, как человек формулирует… А ведь явно пишет один закадычный друг другому: «ЗАЙДЁТ К ТЕБЕ АНДРЕЙ, ТАК ОТДАЙ АНДРЕЮ РУБЛЬ. ЕЖЕЛИ ТЫ РУБЛЬ АНДРЕЮ НЕ ОТДАШЬ, ТО ВЕСЬ СРАМ ОТ АНДРЕЯ МНЕ, ТАК ОН ТВОЙ».
Какого?! Я бы хотел познакомиться с этим человеком. У него было чему поучиться.
Мы не узнаем, как звали ту барышню, которая писала ту самую порванную записку. Мы не узнаем, как она выглядела, как и сколько она прожила. Судя по тому, как была порвана записка, вряд ли у неё что-то хорошее случилось с тем, кому она писала. Но даже если бы нам показали фотографию той девушки, вряд ли её изображение сообщило бы нам больше о ней, чем её записка. В этой записке мы видим и слышим человека, нам понятного, живого и ничем от нас не отличающегося. Мы её понимаем, мы ей точно сочувствуем и почти любим. Она слышится и чувствуется в этих нескольких дошедших до нас строчках, в этих буковках, в этом почерке, в её прикосновениях железной палочкой к кусочку бересты. В этих строчках и в этих буковках за тысячу лет не остыла любовная мука.
Грубых слов тысячу лет назад даже малограмотные, совсем простые люди написать не могли. Зато теперь как легко падают пальцы на клавиатуру компьютера и быстро, легко, без всяких сомнений набирают самые отвратительные ругательства. Буквы при этом ни в чём не виноваты. Буквы сами по себе прекрасны. Но из них складываются мерзкие слова и чудовищные смыслы.
И очень часто это пишется не какому-то конкретному адресату, а, наоборот, пишется для всех, для всеобщего обозрения, пишется без особой причины, без нужды, а порой даже без злобы. Просто так. Мол, видите, как я могу! Читайте, мол. Все – женщины, дети.