Я заглядываю Джейсу в глаза и говорю ту правду, на которую способна:
– Не знаю, такого выбора у меня не было. Зато я знаю, что происходит сейчас. Я выбираю тебя.
Джейс обнимает меня, я крепко цепляюсь за него. Я уже столько плакала, что слез не осталось. У Джейса дрожат плечи, но постепенно он успокаивается. Долгое время мы не говорим ни слова.
И это хорошо, ведь даже самые правильные слова: «Я люблю тебя. Мне очень жаль. Простишь меня?» – тут неравноценная замена молчанию.
Обратно к Гарреттам мы едем тоже молча, но это молчание совсем не то, что было по дороге в парк. Когда Джейс не переключает передачу, то свободной рукой накрывает мою, и мы переплетаем пальцы. Я то и дело наклоняюсь к нему и кладу ему голову на плечо.
Мы сворачиваем на подъездную дорожку, останавливаемся у универсала, и Джейс спрашивает:
– Сэм, и что теперь?
Сказать ему правду было сложнее всего. Хотя теперь все еще сложнее – предстоит объяснение с Элис. С миссис Гарретт. С мамой.
– Пока я поговорила только с тобой.
Джейс кивает, закусывает нижнюю губу и переключается на нейтралку. Он долго смотрит себе на руки.
– Как ты хочешь это сделать? – спрашивает Джейс наконец. – Пойдешь со мной?
– Мне нужно маме сказать. Ну, что ты в курсе. Она наверняка… – Я тру лицо ладонями. – Не представляю, как она отреагирует. Не представляю, что сделает. Реакцию Клэя тоже не представляю. Но я должна ей сказать.
– Слушай, мне нужно подумать. Ну, как сообщить новость. Начать с мамы или как-то иначе… Не знаю. Я буду на связи. Если что-то случится, позвони мне, ладно?
– Ладно.
Я выбираюсь из машины, но Джейс хватает меня за руку и останавливает.
– Не знаю, что и думать, – говорит он. – Ты была в курсе. С самого начала. Как же иначе? – Вот он, ключевой вопрос. – Как могла ты не понять, что случилось нечто ужасное?
– Я спала, – отвечаю я. – Дольше, чем следовало.
* * *
Что мама дома, я понимаю сразу: на крыльце ее темно-синие сандалии, на комоде в коридоре ее сумочка Прада, но ни на кухне, ни в гостиной ее нет.
Я поднимаюсь на второй этаж в ее комнаты, чувствуя, что вторглась на чужую территорию, а ведь это мой дом.
Мама явно выбирает наряд для очередного мероприятия и определиться не может, потому что кровать завалена одеждой и в пестрой, и в пастельной гамме, и сочно-бирюзовой. Рядом, в полном контрасте с ней, деловые костюмы, белые и темно-синие.
Шумит душ.
Ванная у мамы огромная. Она сотни раз ее переоборудовала, делая все больше и роскошнее. Сейчас ванная застлана ковром, в ней ванна в римском стиле, полотенцесушители, стеклянная душевая кабина с семью форсунками, поливающими из любой точки. Мама говорит, что ванная оформлена в цвете устрицы, а по-моему, она просто серая. В углу небольшое трюмо и банкетка. На трюмо целые ряды флаконов с духами и лосьонами, баночек, бутылочек и залежи косметики. Я приоткрываю дверь, и на меня валит пар, такой плотный, что ничего не разглядишь.