– Полегче, ребятки. Не будет он стрелять.
– Но, пап…
– Брысь в машину.
Веллман взвел курок. Лязгающий щелчок показался оглушающе громким. Единственный звук в мире. Мальчики напряглись.
– Не слыхали? Живо, вашу мать, – скомандовал Папа.
Веллман почувствовал заминку, с которой они удалялись, услышал шаги по хрустящему гравию, как открылись и снова закрылись дверцы пикапа. Затем – тишина, одна тень и пистолет.
– Передумал, старичок? – спросил Папа. – Геройской смерти захотел?
Глаза Веллмана слипались, кулисы его вечера закрывались, начиная бесконечную ночь. Он снова рывком вернулся к сознанию и ругнулся себе под нос.
– Ну, вперед, – сказал ему Папа, придвигаясь так, что пистолет уперся ему под глаз. – Жми. Бог простит тебя за то, что ты хотел поступить правильно, когда боль помутила рассудок. А мне не страшно. Даже, скажу тебе, оченно интересно, что ждет там, наверху.
– Отпустите ее. Пожалуйста. Она вам ничего не сделала.
– Она убила моего пацана, вот что она сделала.
– Она просто… Просто… отпустите ее. Она достаточно настрадалась.
– Тебя это касается только потому, что ты влез, куда не просят, старик. Что с ней станется, не твое собачье дело. Незачем было тратить на нее время.
– Ты будешь гореть в аду, – прошептал Веллман, его дыхание с присвистом выходило изо рта. Содрогнувшись, он надавил на пистолет, как только мог, прижимая Папе под глаз. – Ты сгоришь за все, что наделал. И однажды… тебя остановят.
– Да?
– Такие, как ты… – он застонал, когда его прострелила очередная молния боли. – Чудовища, как ты… долго не живут. Кто-нибудь положит тебе конец.
Папа говорил так, будто улыбается, но лицо его было одной сплошной тьмой.
– Но не ты?
– Нет, – Веллман сделал вдох, который, как он боялся, будет последним. Его истерзала боль, каждая мышца сокращалась, было трудно дышать, думать, видеть… – Нет, – повторил он. – Не я.
Из последних сил он мотнул рукой влево и спустил курок. Папа с возгласом отдернулся, прижав руку к уху. Пистолет ударил по ладони доктора, послав шок боли по всей руке, так что он едва его не выронил. Но все же поднял оружие последний раз, сжал дрожащие пальцы и нажал на курок, и еще, даже когда уже ничего не видел, а грохот пуль, покидающих ствол, стал далеким эхом.
* * *
Пикап покачнулся и тяжело опустился на правый бок, фары перекосились, соскользнув с их отца и умирающего доктора, прежде чем замереть под кривым углом. Лобовое стекло треснуло, разбрасывая осколки, а с заднего сиденья охнул Джошуа, когда пуля оторвал кусок правого уха и пробила дырку в заднем окошке, не разбив его, но покрыв паутиной трещин.