– Хорошие люди. Токмо он пьет, бывает…
– А рядом с ним?
– Не-э. Это Свирип. У него комната есть, и жена уже померла. Говорят, он сам ее и того… Вон Димаит…
Минут через десять мне еще больше разонравилась эта идея с прислугой. Со слов парня, тут либо бандиты, либо пьяницы. Один мужик вроде подходил по всем требуемым параметрам, но от него веяло такой ненавистью… Разбираться в причинах я не стал.
– Можно я на десять ударов отбегу? – вдруг спросил мальчишка.
– Отбеги.
Парень, мелькая грязными пятками, подбежал к сидевшему у забора мужику без ноги, плетущему корзинку. Отдал ему монеты, что сжимал в кулаке, что-то проговорил и вновь подбежал к нам.
– Кто это? – спросил я мальчишку.
– Отец. Он по дереву режет. Мебель делает. Стекло может поставить. За лошадьми ухаживать. Вдруг вам надо будет. Недорого.
– А мать где?
– Убили, – как-то слишком просто ответил мальчишка.
– Это как? – заинтересовался Зарук.
– Балзон снасильничал и убил. Это давно было.
– Вон мужик стоит… – указал я на вроде нормального внешне парня.
– Как кличут, не помню, но он без семьи. Семья в селе осталась. Он на выкуп копит.
– А отец твой где ногу потерял?
– На орочьей границе.
– В Халайском?
– Не знаю, – пожал плечами мальчишка. – Ну все, дальше прислуга, – и он помахал довольно симпатичной девушке лет так четырнадцати.
Та, переложив три пустых корзинки из одной руки в другую, помахала в ответ.
– Подружка? – спросил я.
– Не-а. Сестра.
Мы с Заруком переглянулись.
– Тоже работу ищет? – спросил тот.
– Не-а. Отец не разрешает. Говорит, снасильничают. Она корзинки продает.
– Почему здесь, а не на базаре?
– Так в рядах платить надо за место.
– А живете где?
– В рабском бараке. Там днем нельзя, а на ночь стража пускает, когда место есть.
– Пойдем-ка к твоему отцу.
Мужик, понимая, что мы целенаправленно идем в его сторону, поднялся, опершись на сучковатую палку вместо костыля. Я остановился перед ним. Воины Зарука тут же встали по бокам, после чего все, кто был рядом из ищущих работу, незаметно постарались отойти, от греха подальше. Не любят тут военных или, как говорят в этих кругах, воёвых. Местным обывателям что стражник, что воин – все едино. Я оглядел мужика. На вид около пятидесяти. Довольно опрятен, хоть одежда и не первой свежести. Ноги нет чуть ниже колена.
– В Халайском? – указал я на ногу.
– Нет, в Ханырокском, сотник.
Я поглядел на ленту сотника, повязанную на ножны моего клинка, – надо поменять.
– Орки?
– Нет. Дитипун разорвал. Пришлось отнять, сотник.
Дитипун – это как раз тот серый комок шерсти, что напал на нас с дерева во время сопровождения северного обоза.