– Нужно срочно составить фоторобот, пока его лицо свежо в памяти.
– Я его не забуду до конца моих дней, поверь.
– Неправда: через несколько часов память искажает образы.
– Если я пойду в полицию, мне конец.
Что она имеет в виду? Почему так боится закона? Сандра не понимала, но должна была что-то предпринять.
– Ты хорошо умеешь описывать?
– Да, а что?
– А я умею хорошо рисовать.
В тайной комнате на чердаке виллы стоял штатив с фотоаппаратом для профессиональной съемки. Перед объективом – что-то вроде насадки с цветными пластинками, которые можно менять. Была там разная мебель, чтобы составить мизансцену: скамейка, диван, кушетка. А еще стул перед столиком, на котором стояло зеркало; рядом, на полочке, все необходимое для гримировки. Тональные кремы разных оттенков, пудра, кисточки, помада.
Но Маркуса прежде всего привлек ряд женских платьев, которые висели на плечиках вдоль стены на металлической перекладине. Он посветил фонарем, потом пощупал. Разноцветные, элегантные, вечерние, шелковые, атласные… Пенитенциарий сразу отметил деталь, сразившую его наповал.
Судя по размеру, платья принадлежали не женщине. Скорее, девочке.
Но Маркус боялся, что настоящий сюрприз ожидает его за шторой, скрывающей угол чердака. В самом деле, отодвинув ее, он, как и предполагал, оказался в темной комнате, где Анатолий Агапов проявлял фотографии. Кюветы, кислоты, реактивы, бачок, закрепитель, красная лампочка.
С краю рабочего стола – груда фотографий, все вперемешку. Вероятно, бракованные. Маркус взял несколько штук. Пристроил фонарь, чтобы освободить обе руки, и начал просматривать.
Двусмысленные, диссонирующие, неприятные снимки. На всех – девочка, Аня. В платьях, которые Маркус видел на вешалке.
Девочка улыбалась, казалась довольной, даже подмигивала в объектив. Но Маркус все равно угадывал, насколько ей не по себе, какую сильную неловкость она ощущает.
На первый взгляд тут не было ничего плохого. Секс никак не задействован. Все казалось игрой. Но если вглядеться в эти кадры, в них можно было уловить что-то больное. Больную душу мужчины, который заменил умершую жену дочкой и подпитывает свое безумие, бесстыдно выставляя девочку напоказ.
Вот почему он выпроваживал слуг до захода солнца. Хотел оставаться один, чтобы заниматься этим. Виктор унаследовал отцовское извращение? Поэтому гримирует и фотографирует убитых женщин?
Перебирая фотографии, уже машинально, и чувствуя, как в душе поднимается гнев, пенитенциарий наткнулся еще на один семейный снимок. Он был очень похож на тот, который старуха дала Маркусу в приюте, и на тот, который он обнаружил в ящике стола в кабинете Анатолия Агапова. Отец и близнецы. Снимок, сделанный с помощью автоспуска: Аня улыбается, Анатолий держит за руку только Виктора.