– Получишь еще, если поможешь мне.
Никола снова кивнул, на глазах у него показались слезы.
– Космо Бардити, – проговорил пенитенциарий. – Он приходил к тебе, правда?
– Этот говнюк меня подставил.
Подозрения Маркуса оправдались: Гави боялся расправы и поэтому залег на дно.
– Он мертв, – сказал пенитенциарий и прочел смятение и страх на лице Николы.
Чуть погодя Никола снова стоял у раковины, прижимая к ране на лбу комок туалетной бумаги.
– Я прослышал, будто кто-то наводит справки об извращенце, который любит играть ножиком и фотографировать. Я сразу понял по описанию, что речь идет о монстре, убивающем парочки. Тогда решил найти того типа, который задает вопросы, и срубить с него немного бабла.
Космо Бардити был неосторожен. Ходил и задавал вопросы. Стало быть, кроме Николы, кто-то еще услышал их и насторожился. Кто-то опасный.
– Ты ничего не знал, верно?
– Но я мог придумать, будто наткнулся на клиента, похожего на того психа-убийцу. Мне попадалось немало странных типов, поверь.
– Но Бардити не купился.
– Ублюдок меня побил.
В это верилось слабо, учитывая массу тела и напор, какой Гави недавно продемонстрировал Маркусу.
– И на этом все кончилось?
– Нет. – Еще бы: иначе бы Никола не боялся так. – В какой-то момент он упомянул о соляном мальчике. Тогда я вспомнил, что дома у меня лежит старая книжка. Я ему о ней рассказал, и мы начали переговоры.
Вот почему Космо звонил Гави несколько раз перед тем, как его убили.
– Он заплатил, я вручил ему товар, все честь по чести, – похвалялся Никола. – Потом неожиданно повернулся спиной и задрал фуфайку: большой кусок пластыря был прилеплен на уровне правой почки. – Сразу после сделки кто-то пытался ударить меня ножом. Я уцелел только потому, что оказался крупнее и вывернул ему руку. Потом сбежал.
В очередной раз кто-то пытался похоронить эту историю. Любой ценой.
Но Маркус должен был задать самый важный вопрос:
– Почему Космо купил книгу? Что заставило его думать, что она имеет какое-то отношение к соляному мальчику?
Никола улыбнулся:
– Я убедил его. – Лицо Гави болезненно исказилось, но то была старая боль, никак не связанная с разбитым лбом. – Тут ничего не поделаешь: как ни старайся убежать, но твое детство преследует тебя.
Пенитенциарий понял, что все это лично затрагивает Николу.
– Ты когда-нибудь убивал кого-то, кого любишь? – Гави улыбнулся, тряхнул головой. – Я был привязан к ублюдку, но он сразу понял, что я не такой, как другие дети. И лупцевал, стараясь выбить из меня что-то, чего я сам тогда до конца не понимал. – Никола шмыгнул носом. – Так в один прекрасный день я обнаружил, где он прячет пистолет, и застрелил его, пока он спал. Спокойной ночи, папочка.