По своему опыту перевоплощения я мог бы написать книгу «Как стать русским за полгода». Но в конце добавил бы: никак.
Но так и не превратившись окончательно в русского, на долгие годы я перестал быть немцем.
Это был почти год работы в СССР и десять лет лагерей. Одиннадцать лет я провел в России. Может быть, в лагерях я стал русским? Может быть. Стал ли я снова немцем, вернувшись на родину? Не знаю.
Я даже не знаю, кем чувствую себя сейчас. Наверное, бесполезным стариком. У таких, как я, нет национальности. Я болен, за окном дождь, я пишу эти мемуары и не понимаю, зачем это делаю. Издать их вряд ли получится, да и не хочется.
То, что произошло на станции Калинова Яма, превратило меня в человека без дома, без родины и без национальности. Все, что я вижу вокруг — чужое. Все, что осталось со мной — мое имя.
В лагере меня звали Немец. А сейчас меня зовут Гельмут Лаубе, и я был шпионом нацистской Германии. Я был одним из тех, кто готовил войну.
Мне не стыдно. Я получил свое.
★ ★ ★
Ж/д станция Калинова Яма, 17 июня 1941 года
— Просыпайтесь. Мы подъезжаем к станции Калинова Яма.
Голос проводника звучал спокойно и умиротворяюще, и стук колес становился медленнее, и Гельмут чувствовал, как его укачивает в темноте на теплых волнах, как когда-то на Черном море, в далеком детстве.
Но здесь не было Черного моря, не было волн и не было детства. Открыв глаза, Гельмут увидел потолок вагона, плывущие за окном деревья, стол, подстаканник с чаем, блюдце с бутербродом и бутылку минералки. Напротив сидел седовласый проводник в запыленном синем кителе.
Гельмут приподнялся, протер глаза и сел на диване.
— Как вы себя чувствуете? — осведомился проводник.
— Очень плохо, — признался Гельмут.
— Отчего же?
— Я видел болотное сердце.
Проводник замолчал, посмотрел в окно, затем снова на Гельмута.
— Почему же вам так плохо?
Гельмут вновь почувствовал невероятную тоску, сжимающую грудную клетку — такую же, какая охватила его, когда он вытащил болотное сердце на землю, и оно стало медленно высыхать.
— Потому что когда-то оно было живым и любящим, — сказал Гельмут. — А теперь оно высохнет на солнце и умрет.
— Но потом оно снова вырастет на том же самом месте. Оно переродится. Сердце никогда не умирает до конца, даже когда оно становится болотным сердцем.
— Тот человек, который там был, он говорил мне об этом.
— Он говорил правду.
Гельмут вспомнил, как вытягивал его из болота, как вцепился в него обеими руками и пытался изо всех сил не упасть вместе с ним. Он обхватил голову руками и тяжело задышал.
Он не знал, отчего подступала эта тоска каждый раз, когда он вспоминал о болотном сердце. Мысли тяжелели и путались, к горлу подступал горький комок, сжимались кулаки, и далекие воспоминания стучали в висках.