— Ну как там? — спросил он у связного, продолжая смотреть в окно.
— Сейчас, сейчас. — у него дрожал голос.
Черт.
Гельмут стиснул зубы от злости, сжал в пальцах папиросу.
— Простите, пожалуйста, я знаю, что делать в таких ситуациях, но очень нервничаю, — сбивчиво проговорил связной.
— Так, ладно, — Гельмут повернулся к нему. — Вы курите?
Связной кивнул.
Гельмут достал еще одну папиросу — их теперь было три — и угостил ею связного. Тот взял папиросу дрожащей рукой, Гельмут чиркнул ему спичкой. Связной закурил.
— Спешить нам некуда, — продолжил Гельмут. — Давайте покурим и успокоимся. Вам не стоит здесь ничего бояться.
— Да, вы правы.
— Когда мы шли сюда, вы говорили, что работа на разведку была вашим желанием. Почему вы так захотели?
Связной жадно затянулся папиросой, выпустил дым, глаза его вдруг снова заблестели.
— Комиссары раскулачили моего отца. Он сидит в лагерях.
— Это печально.
Связной быстро закивал, губы его задергались.
— Я хочу смерти кровопийце Сталину и его банде, — продолжил он, перейдя на шепот. — Я хочу, чтобы сюда поскорее пришли немцы.
— Придут, — усмехнулся Гельмут.
— Скоро?
— Очень.
— И освободят нас от большевиков?
— Освободят.
Гельмут вдруг почувствовал какое-то странное брезгливое презрение к этому юноше.
— Понимаете, — продолжал связной. — Я не могу здесь жить. Здесь все отвратительно. Коммунисты испоганили здесь все, что только можно. Они изнасиловали нашу страну, понимаете? Весь наш народ, весь вот этот народ, все вот эти вот… Послушные, тупые, никчемные. Слушаются их, говорят — да, товарищ, конечно, товарищ. Готовы лизать жопу кому угодно. Если их положат на войне, я не буду горевать. Да если и сам погибну, плевать. Пусть здесь будет порядок. Тут не исправить уже ничего.
— Но у вас же есть тут друзья? Знакомые? Близкие люди, родственники?
— Есть. — смутился связной. — А война точно будет?
— Точно.
— А Германия оценит мою помощь?
— Оценит.
Нет, подумал он про себя, не оценит.
Тяжелые серые облака, подступавшие с запада, окончательно заволокли небо за окном. Солнце исчезло. В комнате стало чуть темнее. Гельмут снова выглянул во двор и увидел, что на скамейке возле играющих детей сидит человек в бежевом плаще: он читал газету и время от времени поглядывал по сторонам. У ног его дремала собака.
Кажется, этого человека в бежевом плаще он видел, когда выходил курить из поезда.
Стоп. Или это было во сне?
— Так вот, я просто хотел сказать, что очень рад сотрудничать, — продолжил связной. — Вы не представляете, как рад. Я вношу свою лепту в разгром этой сталинской бесовщины.