— Я дала ей шанс, — сказала Эвелин, обходя реальную проблему.
Амарок ответил ей мягко, но проникновенно:
— Может, в следующий раз ты доверишься мне и у нас получится.
Они какое-то время проведут вместе, так что шанс у них будет.
— Когда-нибудь я подарю тебе оргазм, — продолжил он. — И не один. Мне нравится думать об этом. Я представляю себе, как ты, задыхаясь, шепчешь мое имя, как ты дрожишь подо мной.
От картины, которую он только что нарисовал, у Эвелин перехватило дыхание. Внезапно ей захотелось заняться с ним дикой, почти животной любовью прямо здесь, на полу гостиной. Уж если кричать, то не от страха, а в пароксизме страсти, бросая вызов собственному прошлому. Она просто обязана отплатить Джасперу его же монетой — так и только так.
Увы, стоило ей подумать о Джаспере, как к ней тотчас вернулось воспоминание об отрубленной руке, а с ним — о Лоррейн и Даниэль. Что мгновенно остудило все ее желания.
— Ты — большой любитель наказаний, — сухо сказала она.
— Я был в той же постели.
— Ты о чем?
— Ты была близка к этому.
Она не смогла возразить.
— Да.
— А сейчас? Тебе все еще интересно?
Сердце в ее груди забилось еще чаще.
— Конечно, — призналась она. — Ничего не изменилось.
Он взял ее за руку.
— Думаю, мы сможем что-нибудь с этим сделать — в нужное время.
Эвелин была рада, что он не стал настаивать. Ибо в этом случае у них точно бы ничего не получилось.
— Вернемся лучше к тому кошмару, в котором мы — оказались, — сказал он, как будто поняв, что дальше подталкивать ее в этом направлении не стоит. — Почему эту — руку не мог подбросить кто-то другой? Например, кто-то из черного блокнотика Даниэль, друг или кто-то из близких заключенного в Ганноверском доме? Или какой-нибудь извращенец, мечтающий получить свои пять минут славы? Что, если он вбил себе в голову, что, доставив страдания тебе, известной стороннице изучения и лечения — человеческих хищников, он тем самым станет героем дня?
— Потому что тот, кто это сделал, хотел не просто меня запугать, — сказала Эвелин. — Он дал мне понять, что может проникнуть в мой дом, что может убить меня по своему усмотрению. К тому же здесь есть элемент повторения, — она провела пальцем по шраму на шее. — Как ты знаешь, Джаспер убил трех моих лучших подруг. С Агатой он…
Она не могла заставить себя рассказать ему про Агату. То, что Джаспер с ней сделал, было настолько унизительным, что даже рассказ об этом был близок к святотатству.
— Ладно, опустим подробности. Суть в том, что он любит оставлять своих жертв в унизительных позах.
Она сама пробыла три дня в той комнате, рядом со своими мертвыми — вернее, униженными даже в смерти — подругами.