Мне осталось сделать деревянные грабли, чтобы собрать с луга «накошенную» траву. Заготовки мы с Туро уже настрогали, а скрепить их я решил с помощью медных гвоздиков, хоть поначалу думал обойтись только клеем.
Второй день расковываю медь в проволоку и любуюсь сенником. Получив от меня в подарок медные топорики, мужчины-пастухи ушли в горы, искать медь. Я просил их подбирать любые необычные камни.
Солнце взошло и уже ласково грело, высоко повисло в прозрачной синеве. Подошла Тано. Услышав тяжелые шаги, я оторвался от работы и посмотрел на мать Туро. Черноволосая, кареглазая, ее можно было назвать симпатичной, если бы не выступающие вперед зубы. Когда Тано была серьезной, в ее глазах стояла грусть, но сжатые губы и узкие скулы, ошибочно формировали мнение, что она зла. А когда женщина смеялась, то и вовсе смотреть на нее было неприятно, до мурашек по спине.
— Лоло, посуда твоя нужна…
Голос же у Тано звучал звонко и был приятен для ушей. Горшки мои пастухи уже оценили. Жаль только, что никто из них так и не попробовал вылепить что-нибудь самостоятельно.
— Я слышу тебя, Тано. Сейчас принесу.
Несколько мисок я мог им отдать, но одной заботой стало больше. Пока тепло, не мешало бы пополнить запасы посуды…
Однажды в будущем поехали мы, чуть ли не всем гарнизоном помогать колхозникам в уборке урожая. Тогда, в средине шестидесятых с осени, а бывало, и зимой приходили на предприятия и организации разнарядки на овощные базы, в народе прозвали такую работу — «кагаты», производное от слова кагат — куча овощей в хранилище. А когда по весне поднималась зеленая травка, овощные базы как-то скисали, и наконец, пропадали совсем. Однако им на смену шли уже более обременительные командировки в подшефный колхоз. Пока шла пахота или сев яровых колхозники справлялись сами. Однако со средины июня, когда в лугах начинался покос кормовых трав, и до самого октября — уборки позднего картофеля, других корнеплодов и капусты, страну лихорадило от колхозных разнарядок. Если инженеров не хватало, а пролетариев трогать никак нельзя было, на помощь селу бросали армию.
Колона Икарусов допилила по проселку к полям. Солдаты и взводные выгрузились, а командному составу председатель решила экскурсию устроить по окрестностям села. Как заведено к местной речке с рыбалкой и ухой. Рука у колхозного руководителя Дарьи была сухая, горячая, рукопожатие крепкое, как и сама девица. В автобусе она выпила с нами по стаканчику и не просто так.
— За победу! За жизнь трудовую, мирную, сладкую! — сказала она. Выпила смело, прижалась губами к руке, заглушая так жгучую горечь в горле, и лукаво стрельнула большими бедовыми глазищами да прямо в меня. Огонь баба: высокая, с подлитой полнотою в груди и бедрах, ногами длинными, стройными. Когда вышла из автобуса, то к воде направилась с игривой быстринкой в походке. Ну, и поглядывали мы на нее время от времени.