— Дед, а ты, правда, умирать собрался?
— Да, солнышко.
Смешная она, моя правнучка. Восемь лет, — какой прекрасный возраст! Смотрит с любопытством и разговор о моей неизбежной кончине ее не пугает. Зачем я с ней говорю? Люблю ли я ее, так как любил когда-то внучек? Тлеет что-то в сердце. Не горит…
— А тебе не страшно?
— В этой жизни хорошо было, а с Аллахом еще лучше будет!
— Это с Богом?
— С Ним, внучка…
— А почему ты сказал с «Аллахом»?
— У Бога много имен и все они прекрасны…
В самом деле, почему? Наверное, по-настоящему в Бога начинаешь верить, когда стоишь на пороге смерти. А Коран когда-то сын принес. Вот, рядом на тумбочке у кровати томик и лежит. Читаю…
— А ты точно умрешь?
— Точнее не бывает…
Так хочется посмеяться. От души, как раньше. Нет сил…
— Я не хочу, чтобы ты умирал!
Недовольно смотрит, но не плачет. Глупый ребенок, она ничего не понимает. Не знает, как болят спина и ноги, как ломит в костях, и нет сил, чтобы рассказать кому-нибудь об этом…
— А ты об этом не думай.
— Дед, а чего ты у Бога просишь?
Хороший вопрос! Спасибо, что надоумила. Чего бы попросить напоследок? Хотел бы я быть таким как ты, молодым. Ребенком? Да хоть бы и так! Но если можно было бы загадать два желания, то очень бы я хотел, чтобы со мной остались и память о прожитых годах и опыт.
— Дед, ты спишь, что ли?
— Сплю, солнышко. Устал я. Иди к маме…
Мезолит (15-6 тыс. лет назад). Европа
Голова не болела давно. Лет так с сорока восьми. А раньше мигрень мучила часто. Повезло однажды узнать о Гингко-Билобо — реликтовом растении, единственным сохранившимся представителем класса Гинкговые. Товарищ вырастил его на участке и подарил пакет с высушенными листьями. Я стал их добавлять в чай. Вот с тех пор и забыл о головной боли.
Открываю глаза и не понимаю, где нахожусь. Точно не в постели. Хотя совсем недавно разговаривал с правнучкой!
Пахнет гарью и чем-то кислым. Темно, вверху небольшое отверстие, но снаружи, наверное, вечереет.
Пытаюсь приподняться, в глазах темнеет и начинает тошнить…
* * *
Господи, ну зачем так меня трясти?!
Какая-то девчушка прижимает меня к груди, подвывая, раскачивается, а мне от этого не очень хорошо.
Пытаюсь оттолкнуть ее и вижу узкие кисти с маленькими пальчиками!
Не может быть! Неужели правда, что есть жизнь ближняя и последняя?! А ближних сколько? Что я там Ирочке о своих желаниях говорил?..
Все еще чувствую себя скверно, но голова уже не болит и в глазах не темнеет от напряжения.
Понимаю, что мои желания сбылись. Сейчас я ребенок и помню, что звали меня, Игорем Андреевичем и было мне девяносто четыре. А что оказался в месте, мягко говоря — неприятном, так это все одно лучше, чем доживать последние дни, лежа на ортопедическом матрасе.
