— Ну, чего ты застрял? Тебе еще раз повторить, что нужно делать?
Коля мелко затряс головой, давая таким образом понять, что нет, мол, повторять мне ничего не нужно, шагнул неуверенно за порог, пытаясь держать зыбкое равновесие. Однако не удержал, и тут же повело его в сторону — прямо на Тамару. Она шарахнулась испуганно, но завалиться на нее Коля не успел, Иван вовремя подхватил его за шиворот, приподнял, встряхнул немного, пытаясь придать ему прежнее вертикальное положение, потом проговорил с досадой:
— Ну что же ты… Надо прямо идти. Мы ж договорились. Видишь, вон там лестница? Иди туда, Коля. И не падай.
— Ага, ага… — мелко затряс головой в его руках Коля, пытаясь достать ногами до земли.
Иван отпустил его, еще раз встряхнул за плечи, подтолкнул к лестнице. Сделав несколько неуверенных, но вполне уже самостоятельных шагов в заданном направлении, Коля снова развернулся к Тамаре, развел руки в стороны и, смешно вытянув губы трубочкой, промычал что-то совсем уж грустное, будто пожаловался ей так. Потом икнул и, нащупав ногой первую ступеньку, начал слепо шарить дрожащей рукой по перилам, ища опоры.
— Осторожно, Коля, — почти заботливо проговорил ему в спину Иван. — Не упади тут. Соседи будут недовольны. Ты меня хорошо понял, да? Ни этого дома, ни этой женщины в твоей жизни никогда не было. Правильно?
— Не… Не было… Женщины… — икнув и оглянувшись на Ивана испуганно, вполне осмысленно проговорил Коля. — Никогда…
— Ой, пиджак! Он же в пиджаке был! — словно опомнившись от грустного зрелища, метнулась в квартиру Тамара. Пиджак сразу бросился ей в глаза — висел торжественно на плечиках в прихожей. Сама она туда его и повесила три дня назад.
Вернувшись на площадку, она сунула пиджак в руки Ивану, и тот, догнав Колю, старательно пристроил его ему на плечи. Последнее, что увидела Тамара — яркий след от утюга на спине своего незадавшегося кавалера. Вскоре всхлипнула, с трудом открываясь под его слабыми похмельными руками, входная железная дверь.
— Ну, вот и все. Путь к жилищу свободен, хозяюшка. Заходите, не бойтесь. Неприятности ваши на этом закончились, — весело обратился к Тамаре Иван.
Правда, веселым у него был лишь голос, лицо оставалось по-прежнему непроницаемым. Жестким и твердым, как суровая кирпичная стена. «Такого увидишь поздно вечером на улице, и впрямь шарахнешься, — тут же подумалось ей. — От такого лица любой пьяница вмиг протрезвеет и куда угодно дорогу забудет. Вон Коля сразу каким смирным стал, будто только на свет народился…»
— Ой, божечки ты мои-и-и… — тихо, на одной ноте, завыла Тамара, войдя в квартиру и оглядевшись вокруг. — Что он натворил-то здесь, посмотрите, люди добрые…