— Не знаю, — снова пожала плечами Таня, — домой пойду. Надо отдохнуть.
— Да… тебе… конечно… — протянула Фира, — ты никогда выступать не любила. А я артистка! Я не могу без театра!
— Иди домой, артистка, — улыбнулась Таня.
Они вышли на улицу, где было по-весеннему прохладно, и небольшой мороз даже щипал нежную кожу.
— Как они могут закрыть театр? Это ужасно! — всё не могла успокоиться Фира.
— Поверь, могут. Сейчас смерть вокруг — какой театр? — Таня была более реалистична.
— Но без культуры, без искусства…
— Фира, разуй глаза! — Таня не смогла сдержать негодования. — Уличные бои в городе! Буржуи готовятся драпать на всех четырех конечностях! Со дня на день французы оставят город и в Одессу войдут красные! И на этом фоне тебе театр с культурой?
— Ты так говоришь, как будто… Как будто… — вспыхнула Фира. — Культура самоценна. Она всегда цель.
— Фира, — Таня взяла себя в руки, — сейчас не надо ходить по улицам. Домой иди. И я тоже пойду. Потом встретимся.
Всхлипывая, Фира обняла подругу. Внезапно у Тани вдруг возникло какое-то странное предчувствие, что больше никогда в жизни она ее не увидит. Стремясь поскорее прогнать мрачные мысли, Таня распрощалась с Фирой.
В начале Елисаветинской, где находился ее дом, Таня вдруг увидела огромное количество людей. Они были повсюду: казалось, как тараканы, они повыползали из всех щелей. На земле лежало что-то, прикрытое рогожами. Их было много. И Таня вдруг поняла: так накрывают трупы.
Она ускорила шаг. Сердце ее вдруг заболело мучительно, стало выскакивать из груди… В середине квартала она увидела обгоревшие руины. Вместо дома, где она жила, стоял догорающий, жутко дымящий, почерневший остов. Сдерживая крик, она схватилась руками за горло. Земля поплыла из-под ее ног. Но чья-то сильная рука не дала ей упасть. Обернувшись, она увидела Федьку Тертого, «медвежатника» одной из банд Японца.
— Алмазная, ты тоже жила в этом доме? Ну, тебе повезло! — оскалился он.
— Повезло?! — Это слово быстро привело Таню в чувство. — Мне повезло?!
— А то! Шпики в доме засели, фараоны. Они Изю Штыря давно пасли, он за них в засаду залетелся. По дурости и открыл пальбу. В дом гранаты стали кидать. А он камышовый, вспыхнул, как спичка. А Изя Штырь совсем… того.
— Что — того? — Таня зло посмотрела на Федьку.
— Ну что — того? Убит значит. Замочили его фараоны. Это потом уже дом подожгли. Я к концу пожара прибежал. Там наших полегло много. Сгорели заживо.
— А вещи… Что-то из вещей удалось спасти?
— Какие вещи, ты шо, шуткуешь? Я ж тебе говорю — такая пальба была, шо ховайся кто может! А ты за вещи говоришь. Ну кто их будет под пулями на горбу таскать?