- Вот сдам последнюю сессию и приеду к тебе жить, - мечтательно вздохнул парень. – У вас там, говорят, зашибись условия, американская мечта. Будем мечтать по-американски!
- Странный ты москвич, Погодин, ненастоящий какой-то.
- Москва мне друг, но Вера мне дороже.
Я растаяла. Сашка воспользовался моментом и раскрутил на поцелуй.
- Саш, ну не надо… люди смотрят…
Фраза была кодовой: парень мигом забыл о моих губах и закрутил головой. На нас смотрели, но без особого интереса. Целуется какая-то парочка, что здесь такого? На то он и вокзал, чтобы рыдать и целоваться. Однако Погодин присмирел и улыбнулся как-то неловко.
- Смотри, Верка, чтоб без кренделей! Узнаю, что тамошним папуасам глазки строила…
Словно из-под земли выросла проводница, заставив нас отпрянуть друг от друга.
- Молодые люди, вы на часы смотрите? До отхода минута!
Я спешно забралась в вагон, отыскала свое место и открыла окно, чтобы еще раз взглянуть на Сашку. Он запомнился мне именно таким, каким был в тот день, на жарком перроне Казанского вокзала. Взлохмаченный парень с широкой улыбкой и большими грустными глазами. Ни у кого из моих знакомых не было и не будет таких глаз: сапфирово-синие, они могли менять цвет в зависимости от освещения. Его вечно спрашивали, где можно купить такие линзы и сколько это будет стоить. «Блатные, наверное, вон какие синие. Хочу-хочу-хочу! Шу-у-урик, а фиолетовые сделать можно?»
Я буду скучать, Сашка, мой милый друг и будущий муж.
- Вера-а! - крик Погодина тонул в лязге-свисте. Поезд дернулся в первый раз и замер. - Ты только дожди-и-и-ись!
- Дождусь! Обязательно дождусь!
- Я люблю тебя, Верка-а-а!
Поезд вновь дернулся и, смирившись с неизбежным, тронулся в путь, постепенно набирая ход. Какое-то время была видна платформа, но вскоре исчезла и она. Через четырнадцать часов я буду дома.
***
В плацкартном вагоне было жарко, как в сауне. Я рискнула приоткрыть окно, но появилась проводница с явной склонностью к экстрасенсорике и безжалостно его захлопнула.
- Сломано, - отрезала она. – Руками не трогать!
Пришлось довольствоваться редкими походами в тамбур и противной теплой минералкой.
Единственная соседка, бабуля в цветастом платочке, умудрялась прихлебывать горячий чай и не морщиться. Я с легким недоумением взирала на этот мазохизм и предложила бабуле пирожок. Та приняла угощение, одарив меня слипшимися апельсиновыми карамельками, попробовать которые я так и не решилась. Попыталась вызвать соседку на разговор, но она отвечала односложно, потом начала зевать и, в конце концов, перебралась на верхнюю полку. Через пару минут оттуда донеслось характерное похрапывание. Похоже, бабулю здорово укачало.