Вдохновленный этой идеей, вампир надел поданные слугой тапочки и зашагал к Большому кабинету. Идти было минуты две, если идти медленно и со вкусом.
Квартира в двадцать пять просторных комнат заняла бы собой немалую площадь, существуй она на самом деле. В действительности, жилище сиятельств являлось ничем иным, как прорывом пространства на стыке времен. Довольно редкая и малоизученная отрасль пространственной магии, доступная лишь избранным. Вроде хата и есть, но на три секунды назад. Трехсекундного промежутка с лихвой хватало на состыковку времен и разрешение возможного временного конфликта.
Вампир остановился перед парадным портретом Бориса Андреевича Раевского, а ныне Бориса Рейгана. Украшенная искусной резьбой рама красного дерева, работы Мартына Яковлева, неграмотного, но талантливого резчика, и холст в четыре метра высотой, на котором изображен мужчина лет сорока пяти. Благородная бледность, стальные глаза на надменном лице, доходящие до плеч темно-русые волосы, классический костюм с искрой, белоснежная рубашка – Четвертый Министр на портрете был именно таким, каким его запомнил племянник, да и в жизни-то не особо изменился.
- Любуешься?
Лениво обернувшись, он встретился глазами с Борисом. Легок на помине.
- Ностальгирую. Ты казался мне надзирателем за грешными душами, этакий Люцифер в костюмчике, гуру раскаленного свинца, а сейчас смотришь на тебя и думаешь: что я тогда пил? Почему не закусывал?
Борис изобразил улыбку. Он откровенно забавлялся, рассматривая своего теперь уже единственного кровного родственника. Удравший из дома юнец повзрослел, заматерел и превратился в мужчину, но времени не удалось задушить таящееся в карих глазах бунтарство. Окончательно проявилась порода. Сейчас они выглядят почти ровесниками, а лет так через десять-пятнадцать Рейган сам будет годиться ему в племянники.
- Любуешься? – передразнил гость, чувствуя себя не в своей тарелке.
- Не угадал. Пройдем в кабинет, нам нужно поговорить.
***
- Итак, - начал Рейган, потягивая вино, - я рад вновь видеть тебя здесь, Йевен.
- Жаль, что я не могу сказать того же, - показал клыки племянник, принимая от слуги бокал. – Охоты вешаться на шею с криками: «Дядя Борис!» как не было, так и нет.
- Йевен, Йевен, ты изменился не в лучшую сторону. Корчишь из себя черт знает кого, постоянно лезешь на рожон. Куда подевался наш тихий, послушный мальчик?
- Съели мальчика. Ам, и нету! Вместо него подсунули меня. Не представляешь, чего мне стоило сменить паспорт, - пожаловался он. – Ван-Ван Иванов, Сидор Сидоров и Саша Пушкин к концу недели превращались в Йеню Рейгана. Паспортистку увезли в Кащенко, при виде имени на «Й» она начинала кусаться.