- Сколько тебе лет?
Бессмысленность и несвоевременность вопроса заставили ее ответить честно:
- Сорок один и три месяца. Зачем тебе?
- Нет, ерунда получается, - маг прикрыл глаза, вспоминая, - это было бы слишком просто.
- Объясни толком, - потребовала она, - все равно ведь узнаю.
- Есть одна идейка на уровне общего бреда. Тебя хотели найти? Поздравляю, уже нашли!
Глава восьмая
Чайник мира
Можно любить тех, кому приказываешь, но нельзя говорить им об этом.
А. де Сент-Экзюпери
С тех пор, как наша команда впервые переступила больничный порог, прошло чуть больше трех месяцев. Рабочие дни сменяли друг друга, их разбавляли плановые (или не совсем плановые) ночные дежурства. Чехарда больных и диагнозов стала привычной, заковыристые задания – решаемыми; появлялись друзья, но не обходилось и без неприятелей. Меня, например, сразу и навсегда невзлюбила Вероника Антоновна Ермакова, бывшая Воропаевская подопытная, а вместе с ней «летучий отряд» местных сплетниц. Удивительно, какого слона может раздуть из скромной мухи случайная сплетня, попади она в умелые ручки! Но я, сама того не ожидая, поставила «отряду» шах и мат: подружилась с их некоронованной королевой Кариной. Сплетницы отстали, а вот Ермакова по сей день цепляется. В одни ворота игра: я ее попросту не замечаю.
Отношения с тремя товарищами балансировали между вооруженным нейтралитетом и «холодной войной». Проще всего оказалось с Дэном, если отбросить заскоки, он толковый парень. По крайней мере, с ним можно договориться.
Договариваться с Толиком всегда непросто, а иногда и опасно: чуть что – сразу морду кирпичом и на таран. Число ссор и потасовок, где он участвовал прямо или косвенно, росло в геометрической прогрессии. После очередной стычки Воропаев отправлял его облагораживать территорию, разгружать медикаменты, помогать с покраской-побелкой-обработкой – в общем, направлял поток энергии в мирное русло. Принес ли сей метод плоды? Трудно сказать. Облагородиться больница-то облагородилась, но разрушительной энергии в Толяне меньше не стало.
Что касается Сологуба, то эта темная лошадка любила показать зубки. Он рвался применять новейшие методики, которые обычно шли вразрез с реальностью, составлял опросные листы длиной в километр и под благовидным предлогом подсовывал их больным. Вечно спорил, обожал качать права, ратовал за демократию и свободу слова. Воропаев же, не приемля ни того, ни другого, пресекал бунты на корню и лечил активиста старым дедовским методом: муштрой да дежурствами почем зря. Авторитет руководителя не вызывал нареканий, поэтому Сологубу не оставалось ничего другого, как закусывать удила и выполнять положенные нормы. Реваншистских настроений он, правда, не оставил. А с виду робкий такой, на суслика похож. Верно говорят: не суди о книге по обложке.