Помост, идущий вокруг вершины башни, имел двадцать шагов диаметром и был настолько узок, что двое с трудом на нем разошлись бы. Йатех сжал руки на балюстраде. Казалось, белый камень истекает неестественным холодом. Позже, когда солнце встанет в зените, к помосту невозможно будет притронуться, но пока он сохранял воспоминание ночи.
Йатех не стал оборачиваться, когда она остановилась позади. Одна. Странно, он был уверен, что захватит с собой Иавву.
– Красивый город. – Должно быть, Канайонесс улыбалась, однако он не стал оглядываться, чтобы в том убедиться. – Богатый и гордый.
– Зачем ты приказала мне сюда подняться?
– Чтобы поговорить. В спокойствии. Тут, – она обвела пространство рукой, – нет чужих ушей.
Он колебался, задавая следующий вопрос:
– Ты жалеешь, что дала мне к ней пойти?
– Да. Нет. Не знаю. Я дала втянуть себя в интриги Эйфры. Приняла участие в ее игре, а это неразумно. Это наказание за мое отчаяние. Наша роль должна была стать другой.
– Другой?
– Другой. Я заключила с Лабайей другой договор: просто появиться тут и показаться им. И не более того. Якобы для другого я и не была нужна, лишь вывести из равновесия одного из игроков.
Йатех вспомнил воина в красной кольчуге, нащупывающего что-то за спиной.
– Тебе удалось.
– Мне? Нет. Не мне. Ей. Удалось Владычице Судьбы. Я полагала, что контролирую ситуацию, а оказалась ребенком, пытающимся играть с профессиональным шулером. Она нас обманула.
– Обманула?
– Ты дотронулся до служанки в том переулке, но тебя оберегает… мое присутствие. Как и я, ты невидим для Бессмертных. Господин Огня не может узреть тебя в пламени, Дресс не услышит твоих слов, несомых ветром, а Эйфра не в силах повлиять на твою судьбу. А поскольку она не могла дотянуться до тебя, то нашла твою сестру и вплела ее в эту историю. Из-за чего мы стали одной из ее пешек.
– Зачем?
– Зачем? Не знаю. Чтобы иметь еще одну игральную кость в рукаве? Фальшивую карту? Кто знает. Может, эта девушка должна была стать средством давления на тебя, а через тебя – на меня? Не знаю. Но Эйфра провернула все лучше, чем могла надеяться.
– Почему?
Малышка Канна обернулась к нему, протянула ладонь и легким, но решительным движением заставила его взглянуть на нее. Была смертельно серьезна.
– Я должна была оставаться наблюдателем, а сделалась игроком. Бросила кости на стол. И теперь тот, кого зовут Э’мнекосом, считает меня своим врагом.
– Тогда, возможно, женщина с закрытым лицом сочтет тебя своим союзником?
Кривая ухмылка девушки выглядела словно рана от иззубренного клинка.
– Она? Нет. Она никогда не признает меня союзником. Жалеешь? – спросила вдруг она.