– Не понимаю.
– Вижу. На миг я подумала, что тебя одержал дух одного из наших древних героев. Имили или Рауны. Знаешь, у каждого – свои мечтания. Но…
Он задрожал. Имя прозвучало знакомо, даже после всех этих веков. И подбросило картинку, отчетливую, как вчерашний сон.
Имвили Два Щита. Стоит и смотрит на ряды одинаковых бараков, длинных и низких, крытых дранкой. Его лицо – каменная маска, испещренная глубокими бороздами от боли и шока. Смотрит с немой мольбою в глазах.
«Это неправда. Скажи, что это неправда».
«Это твой долг, – слышит он. – Ты должен дать мне лучших воинов, каких только сумеешь вышколить. Полгода». Имвили опирается на копье. У него нет ноги, он оставил ее на поле битвы, но только сейчас, в этот момент, он теряет нечто по-настоящему важное. Веру. Верность.
«Я хотел прожить жизнь так, чтобы не пришлось за нее извиняться, Владыка», – шепчет он.
Вор прикрыл глаза.
– Кем был Рауна?
– Не был, а была. Ведьма и воительница, прибывшая вместе с Оумом. И пока он укоренялся, она двинулась на разведку, чтобы исследовать опасности этого острова и принести вести перепуганным странникам. Встретила город, заселенный чужаками, одержимыми злыми силами. Уже собиралась туда войти, чтобы принести им избавление копьем и стрелами, когда на ее дороге встал Имили. Был он демоном, покрытым жуткими рисунками, с одним глазом, белым, словно облака, и одной железной ногой. «Я стражник этого места, – сказал он, – и все здесь принадлежит мне. Ты должна меня победить, Отверженная, если желаешь сюда войти».
– Они сражались?
– Три дня и три ночи без передышки. Рауна сломала свой меч о его железную ногу, его оружие раскололось на ее щите. Она выпустила сотню стрел, но его кожа была из стали, и стрелы ему не повредили, зато копьем он распорол ей бедро до самой кости. Она бросила в него… ты точно хочешь слушать? Обычно мы рассказываем это детям.
– Говори. Пожалуйста.
– Ладно. Она бросила в него всеми своими заклинаниями, а он ответил ей тысячью ударами, которые валили деревья и дробили камни. Но по мере того, как они сражались, его стальная кожа стала отпадать кусками, а когда кровь и пот смыли рисунки, из-под них показался мужчина, благородный и гордый, словно прекраснейший олень. Да и он, когда ушла ярость битвы, увидел, что сражается с женщиной: высокой, белокожей красоткой, что затмевала солнце. И понял, что тот, кто настолько красив, не может быть зол, а потому удержал очередной удар, она же тоже замерла, словно статуя, потому что в битве этой великие чары опали с жителей города и Рауна увидела лишь испуганных людей. А Имили в ее глазах узрел печаль и милосердие, и это разбило его сердце, и вот он отшвырнул копье, готовый принять ее удар грудью. Они взглянули друг на друга, и таким-то образом родилась первая любовь между местными обитателями и теми, кого привела сюда воля Оума. Так родились сеехийцы.