– Знаю, знаю. Любые средства хороши, чтобы обратить на себя внимание смертных. – Что-то прошелестело, треснуло с глухим звуком, когда Малышка Канна вошла глубже в переулок. – Странно, что я не слышу криков храмовой стражи… Или твоя госпожа решила меня остановить?
Йатех усилил хватку, полагая, что старуха сделает нечто глупое. Поручение Канайонесс было очень ясным: что бы ни происходило, он не может отпустить рук этой женщины или позволить ей потянуться к тому, чем она играла.
– Нет. Но знаешь, как говорят: ее миры – там, где стучат кости. А собственно, раз мы уже об этом – здесь тоже шла игра. Я – ее жрица, а ты как раз идешь по освященной земле, дитя. Смотри внимательней, куда ставишь ноги.
– Я смотрю. К тому же – я едва лишь почистила сапоги.
Девушка села рядом с Йатехом и подняла лежащий среди мусора стаканчик.
– Сколько же лет… – Она понюхала его, словно дегустатор, пробующий аромат редкого напитка. – Это тот самый, верно? Тот самый, которым ты сыграла с ней в кости и проиграла. Один бросок ради души одного человека…
Йатех почувствовал, что смотрит на него.
– Забавно… – продолжила она. – Знаешь, я не думала, что Эйфра настолько сентиментальна. Может, я буду такой же.
Она плеснула в ладони – и стаканчик исчез.
За вуалью грязных волос глаза старухи превратились в ледяные шарики.
– Фокусы, – фыркнула она презрительно. – Моя госпожа за тобой не гонится, нежеланное дитя, но если ты захочешь, чтобы она начала, – то заберет тебя с собой.
– Ох. За мной гонится уже столько всяких, что если однажды догонят, то будет их изрядное число.
Канайонесс вздохнула, потянулась за спину и достала стаканчик.
– Я думала, что у меня выйдет лучше, но, видно, руки начали забывать умения.
Она поставила емкость на донце ведра и подняла рассыпавшиеся кости.
– Всякий судьбу вызывает. Всякий выигрывает, – пробормотала она. – И что? Сыграем?
Йатех почувствовал, как женщина каменеет. Открыла и закрыла рот, словно лишившись речи.
– Один бросок. Одной костью. Меньшее значение – выигрывает. – Малышка Канна, казалось, не заметила выражения лица старухи.
– Что… что поставишь?
– Не спрашиваешь, на что сыграю я? Тот, – она махнула рукою к выходу из переулка, – играл на смерть жены и на наследство, которое мог бы с этого получить, верно? А я? Как полагаешь? На что сыграю?
Йатех увидел, как лоб Лабайи покрывают капельки пота.
– А на что хочешь?
– На встречу со знакомой персоной.
Воин уголком глаза отметил усмешку черноволосой девушки и был лишь благодарен, что не видит ее лица. Старуха побледнела.
– Я ищу ее вот уже много лет, но персона эта прекрасно прячется. Раз, несколько месяцев назад, нам почти удалось, но у меня отобрали возможность… разговора, а потом нас разделили. Теперь я хочу быть уверена, что найду ее и что она от меня не сбежит.