Таким-то образом Альтсин и Аонэль оказались на когге, плывущем в Понкее-Лаа, одетые в сутаны, с посохами паломников, с печатями и письмами, гласящими, что они – двое Ожидающих в паломничестве, чтобы нести утешение страждущим. Это была превосходная маскировка, потому что никто не заглядывает под капюшоны монахов, а если попытается, то довольно будет сунуть ему под нос миску для подаяний, чтобы он быстро отошел прочь и сделал вид, что интересуют его совершенно другие дела.
Вор помнил путешествие, монотонное и спокойное. И помнил Понкее-Лаа, дождливый и туманный в тот день, когда они приплыли.
А потом?
Они пошли что-нибудь перекусить. Визит в таверну предложил он: тогда это казалось хорошей идеей.
Альтсин помнил, что, когда они встали на пороге, все разговоры утихли, а небритый, в грязном фартуке верзила за стойкой скорчил мину, словно собирался выбросить их за дверь. Но заколебался, бросив взгляд на немалую группку корабелов и моряков, сидящих в одном из углов зала. Альтсин помнил тишину, заливающую зал, когда они сели за стол и заказали еды. Помнил миску жиденького рыбного супчика и ложку, вылавливающую там маленькие куски трески с терпеливостью нищего, копающегося в мусоре. А потом напряжение, почти ощутимое, которое повисло в воздухе.
Они поели и вышли из таверны так скоро, как только сумели, а потом быстрым шагом нырнули в лабиринт портовых улочек. Словно пытались сбить со следа погоню.
Вдруг в воспоминаниях мелькнул вход в храм Реагвира, мощные врата, охраняемые восемью алебардщиками в тяжелых кольчугах. Накинутые на доспех синие якки украшал Дурвон, вокруг которого прилеплялись листья дуба – новая символика, незнакомая Альтсину. Верные входили внутрь под внимательными взглядами, постреливающими из-под открытых шлемов-капалинов, но не задерживали никого. Даже калек и нищих, которым ранее было запрещено переступать порог этого храма.
И все. Альтсин не помнил, вошел ли он внутрь или решил не рисковать.
Он тряхнул в темноте головой. Это ни к чему не ведет.
Чтоб его!
Вход в дворцовые сады был скрыт сбоку, между густыми кустами с буйной листвой. Собственно, не «скрыт»: невозможно скрыть нечто, перед чем стоит дюжина вооруженных как для битвы воинов в желтых одеяниях.
Самий был прав. Они следили, чтобы никто не сбежал.
При виде Деаны несколько сабель блеснули клинками, древки стрел уперлись в тетивы.
– Уходи прочь. Ты не можешь войти.
Командир стражи заговорил на ломаном к’иссари, указывая ей на обратную дорогу. Она улыбнулась под экхааром. Видимо, он принял ее за обычную воительницу иссарам, которая заблудилась в городе. Миновал едва месяц, а о ней уже забыли.