– Я слышал о ваших обычаях… Новая кровь в племени платит зрением за право войти к иссарам. Кажется, я идеальный кандидат. Но нет, Деана д’Кллеан, не фыркай на меня и не кривись. Я не сбегу, пусть бы мне это и предлагал… не поверишь кто. Для некоторых лучшим решением было бы, окажись я трусом, подлецом, недостойным своего титула. Я князь Белого Коноверина, последний этой линии крови Агара. Я не могу… Я просто не могу, понимаешь? И проклинаю эту невозможность, потому что будь я кем другим, то отправился бы с тобой хоть на край света, чтобы чувствовать тебя, слышать и прикасаться все то время, которое нам останется.
Она заморгала. Поэт, чтоб его.
– Обязанности прежде всего?
– Не прежде всего. Прежде многого. Понимаешь? – спросил он мягко. – Скажи, что понимаешь.
Кто, как не иссарам, понимает законы обязанностей? И все же она почувствовала раздражение.
– Понимаю. Но знаешь, это может не иметь значения. Через сто, да что я говорю – через десять лет никто об этом и не вспомнит. Твой выбор оценят на основании того, что запишут в книгах такие, как Оглал из Физ, а они напишут то, что диктует им собственный интерес. Если – чтобы понравиться новому владыке – выставят тебя идиотом и трусом, который дал себя зарезать, словно жертвенное животное, то так оно и станет. Потому что истории о прошлом плетут те, кто выжил, дурень. Понимаешь? Скажи, что понимаешь.
Он засмеялся, и сразу слетела с него вся злость. Это был смех переводчика, ученого, поэта. Мужчины, который был с ней в пустыне, когда они убежали от бандитов.
– Я же говорил, что это тебе должно быть владычицей Коноверина. Прославляли бы твою мудрость и проницательность, а я, как князь-консорт, правил бы в сиянии славы своей госпожи.
Своей госпожи. Он это сказал. Впервые сказал открыто.
– Мечты, – прохрипела она.
– Именно. Мечты. Выпьем же за них, – он опустошил свой бокал несколькими длинными глотками. – Обещай мне… хотя бы, если что-то случится и ты не сможешь… если все закончится… ты убежишь, чтобы рассказать правду хотя бы кому-то.
– Ничего такого не случится, ты об этом знаешь.
– Знаю. Но вдруг?
Она вздохнула, чувствуя усталость, словно вот-вот закончила многочасовую молитву, без сна и отдыха.
– Ладно… Не станем об этом говорить, хорошо? Завтра тебе понадобятся все силы.
– Я знаю…
Он вдруг резко поднялся – так, что опрокинутый стул ударился о пол.
– Пойду. Я должен идти. Если останусь…
– То что?
– Ничего. Могу не найти в себе достаточно отваги, чтобы встать в Оке. А тебя могут убить за эту последнюю ночь.
– Потому что новый лев станет принимать гарем?