Он поднял брови:
– Не понимаю.
– Неважно. Ступай. Увидимся завтра на рассвете.
Он улыбнулся именно так, как улыбался ей в пустыне, и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Деана отставила едва пригубленный кубок. Миновала полночь, с этой минуты она не должна ничего ни есть, ни пить, чтобы встретить конец своего паломничества, согласно обычаю. Снова уселась на постели, оглаживая красивую та’чаффду из темно-желтого шелка. Взглянула на свои сабли. Ей осталось сделать еще одну вещь. В Кан’нолет нельзя позволять себе ни единой фальши.
Женщина в черном оставила его одного, во тьме, сделавшейся вдруг душной и тяжелой. Через некоторое время появились жрецы, совершенно проигнорировав вора, и сосредоточились только на лежащем на земле аристократе. Осторожно подняли его и вышли. Ни один даже не взглянул на Альтсина.
Он был только куском мяса, висящим на мясницком крюке.
Поврежденное колено пульсировало тупой болью, сломанные ребра рвало в ритме ударов сердца, и если он верно чувствовал, то припухлость над глазом медленно превращала его лицо в гротескную маску.
Вор попытался представить, как он выглядит.
Образ женщины, обнимающей окровавленного паренька, взорвался у него в голове чередой картин.
Альтсин сперва их не видел. Выходя из-за угла, наткнулся на группу сражающихся. Десять, может, двенадцать юношей с Дурвонами, вытатуированными на предплечьях, атаковали трех старших мужчин, которые, встав в полукруг, блокировали улочку, защищая коленопреклоненную женщину, прижимающую к себе паренька лет двенадцати. Разбитая голова ребенка бессильно свисала, левый его глаз заплыл, а кровь расплывалась под слезами матери.
Сражение набирало темп.
Мужчины, защищающие женщину и ребенка, были хорошо одеты, как удачливые купцы, и вооружены тяжелыми палицами, наверняка вынутыми из руин ближайшей лавки. Противники применяли короткие палки, куски цепи, утяжеленные свинцовыми грузилами, и кастеты. Ни одна из сторон не использовала голых клинков, что не отменяло кровавости столкновения.
Двое юношей уже лежали на брусчатке, третий отступал, сжимаясь и держась за живот, зато один из купцов то и дело отирал предплечьем заливающую глаза кровь, а второй со все бóльшим трудом отбивал атаки. Долго они не выдержат.
– Помоги нам! Прошу!
Женщина смотрела на Альтсина с мольбой в глазах, указывая на находящуюся в конце улочки дверь со знаком Склоненного Дерева.
Воспоминания начали бледнеть. Он тряхнул головой, пытаясь нагнать их.
Он подбежал к женщине, подхватил мальчишку и помог занести его в храм Дресс. Ворота услужливо отворились, впуская сперва их троицу, а потом и мужчин, все еще держащих в руках импровизированное оружие. Ватага щенков остановилась перед дверьми в мрачном молчании, но внутрь войти не пыталась. Владычица Ветров имела в Понкее-Лаа верных последователей, поскольку многие из моряков предпочитали во время плавания больше доверять ее милости, чем капризам Аэлурди, чаще вызывавших ураганы, чем постоянный ласковый ветер, – а морские волки могли бы посчитать себя оскорбленными, обесчести парни пристанище богини. Кроме того – свидетельство мудрости здешних жрецов, – перед дверьми стояли четверо стражников в полном вооружении. Альтсин помнил, что это его удивило: в Понкее-Лаа, который он покидал, храмовая стража исполняла функции представительские и только по праздникам носила ламеллярные доспехи, стальные шлемы и тяжелые щиты.