– Он не сказал ничего дурного. – Женщина с плачем отирала кровь с лица ребенка. – Точно ничего дурного не сказал. Отчего они…
– Потому что это молокососы, которые считают себя святым воинством единственной истины и готовы ради нее убивать. – Он помнил, что произнес эти слова тихо, гнев тлел где-то глубоко внутри, прикрытый слоем льда. – Они как стая бешеных собак. Нужно следить за словами, жестами и взглядами.
Воспоминание о гневе было странным. Вор почти не сомневался, что эмоции эти – его. Хотя он несколькими годами ранее сам был одним из уличных забияк, вдруг понял, что ему сложно воспринимать себя таким же, как та мрачная банда, все еще стоявшая перед храмом Дресс с полным разочарования упорством. А самым странным было то, что Альтсин оставался уверен, что и он тоже в ярости. Но должен же он чувствовать хотя бы тень симпатии к тем, кто сражается – как ни крути – с его знаком, вытатуированным на коже.
– Следить? Он только сказал, что Великая Мать мудрее Реагвира, потому что мать всегда мудрее своего ребенка. Я сам слышал. – Самый старший из тройки мужчин, тот, с разбитой бровью, склонился над пареньком. – А ему разбили голову, словно яйцо. И замучили бы мою дочь, если бы я их не удержал. Я буду жаловаться, клянусь, буду жаловаться старшине цеха, а если понадобится, то и Совету города. Мальчик может уже не подняться, а то и останется до конца жизни слюнявым идиотом.
Женщина застонала.
Снаружи группка юношей встала полукругом и принялась напевать какую-то песенку, полную дурацкой похвальбы и мерзких оскорблений.
Альтсин посмотрел на женщину:
– Все будет хорошо. В его возрасте все быстро заживает. Не успеете оглянуться, а он уже станет бегать и скакать, как всегда. – Слова казались ему пустыми и фальшивыми уже в тот момент, когда он их произносил.
– Он не бегал и не скакал. – Мужчина отер кровь с лица и аккуратно ощупывал голову мальчишки. – Его к книгам тянуло, к счетам. Умел уже умножать и делить до тысячи, а писал и читал меекхом и по-миттарски и даже северные руны умел сложить в кучу. Умненький паренек…
Милосердно прикусил язык, не добавив «был».
Пальцы его прикоснулись к верхушке черепа мальчишки и словно бы слегка провалились внутрь. Мальчик задрожал, и правую ногу его принялся бить внезапный тик.
– Простите. – Голос мужчины чуть охрип, рука его протянулась в сторону и легонько прикоснулась к руке женщины. Потом он посмотрел на Альтсина: – Мы так и не поблагодарили вас, брат.
Сутана. Вор вспомнил, что тогда на нем была сутана.
– Ничего, – ответил он, глядя, как женщина каменеет от прикосновения отца, как от лица ее отливает кровь, а глаза становятся мертвыми и пустыми. – И я не брат – просто ждущий. Мельчайший червь у ног Владычицы. Жалею, что не пришел ранее.