Она стряхнула с клинка кровь движением столь быстрым, что двойной изгиб лезвия тальхера размазался в воздухе. Карминовые капли полукругом легли на землю и несколько мгновений, пока не впитались в прах, казались рубиновым ожерельем, драгоценным колье, небрежно брошенным на землю пресыщенной аристократкой. Потом кто-то шаркнул ногой, и узор исчез.
«Это моя кровь, стекающая по рукояти вдоль клинка, – поняла она. – Она достала меня, пульсация в левом предплечье – это рана; горячая влага, заставляющая ладонь липнуть к рукояти, – это моя жизнь. Потому-то она и не спешит, с каждым ударом сердца я теряю силы. Еще немного, и я стану медленной, словно пьяная черепаха».
Она отступила: полшага, потом еще. Омалана ждала, кривя губы в несмелой гримасе, словно желая сказать: «Прости, я тебя обидела?» Ее санкви покачивалась из стороны в сторону с клинком, испятнанным кровью.
Деана отступила снова. Еще шаг. Сабля ее противницы была длиннее тальхеров, к тому же – обладала совсем небольшой кривизной клинка, что увеличивало дистанцию удара. Вновь потерявшись в пространстве, она мазнула взглядом по ножнам сабли Омаланы. Серые, обыкновенные, лишенные украшений кроме оковки торца, изображавшей змею. Она должна была догадаться. Змея – убийца, неожиданная смерть среди песков.
Отчего эта сука не носит на ножнах белого?!
Внезапно санкви ринулась к ее лицу в довольно медленном и предсказуемом уколе. Деана отбила его, не пытаясь контратаковать, она уже два раза давала себя поймать на притворную неловкость таких атак, когда простецкая на вид техника скрывала ошеломительную точность и быстроту. Убийственная элегантность, с какой эта женщина пользовалась саблей, была почти божественной. Несмотря на белые ножны тальхеров, Деана вот уже некоторое время чувствовала себя как ребенок, обучающийся под присмотром сурового и требовательного мастера. Не бей слишком низко! Чересчур медленно парируешь! Это сабля, а не Длинный Зуб! Зачем тебе две руки, если сражаешься только одной!