— Так ты же там когда был! — горячась, едва ли не начал тем временем кричать Рааст. — Утром ещё. А я же говорю — ткнулся носом, а тут он, свеженький совсем… Когда в ворота входил, не видел следов. А когда меня оттудова выперли, нашёл. Точно говорю, там чужак этот и сидит, у дядюшки Мстоя.
— А чего же тогда я следы его лошадки на восточной стороне видал?
— Ну так мало ли. Коли, как ты говоришь, хилая та лошадёнка была, так может, её обменяли. Или чужак зачем-то на восточную сторону ездил. Или, к примеру…
— Стоп, — прервал наш спор десятник оу Наугхо. — От вашей ругани никакого толку. Вы оба молодцы, и всё сделали правильно. Коли два следа найдены, оба придётся отработать. Утром ты, Рааст, отведёшь Хееку на ту улицу и след ему покажешь. Может, он чего найдёт, чего ты не разглядел. Потом мы с тобой, Хееку, вместе пройдёмся по караван-сараю дядюшки Мстоя, якобы собирая дополнительные сведения для квартирьерской службы. А Рааст пойдёт в тот караван-сарай, где ты лошадиные следы видел, и попробует выяснить что-нибудь про саму лошадку и про её хозяина. Хееку там уже успел примелькаться, а ты человек новый — подозрения не вызовешь.
В обед собираемся на центральной площади, я выслушиваю ваши доклады и решаю, что будем делать дальше. А теперь — спать, завтра встаём до рассвета, будет много работы.
* * *
Да, и впрямь хлопотный денёк выпал. По улице той я пробежался. Да про какие следы тут говорить, коли везде сплошной камень? А где не камень, там за день по сто раз пройдут и всё на свете затопчут. Только в одном месте, возле ворот у лужи, где Рааст и говорил, смог я разглядеть остатки нашего следа. Специально кошелёк пришлось рассыпать, а потом, ползая, собирать монетки, чтобы хорошенько разглядеть тот отпечаток. Отпечаток-то оказался правильным, а вот одну монетку я так и не нашёл, видать, сторожа упёрли, хотя я вроде за ними и приглядывал.
Настроение и так никакое, а тут ещё оу Наугхо наш заявляется. Увидел меня, ползающего на коленях, поставил по стойке смирно и давай словами всяческими ругательными поносить. Дескать, позорю честь мундира и всё такое… Оно понятно, любой бы офицер на его месте так же сделал бы. Вот и ему, хотя наверняка понимал, зачем я на коленках да в грязи ползаю, а пришлось меня отчитать, да ещё прямо перед ухмыляющимися в бороды сторожами… А всё равно ведь обидно!
Ну да потом удача к нам вроде как лицом повернулась. Начали мы заведение обходить, да всюду нос сувать, дескать, смотрим, как да что. И вот, в обеденном зале меня будто торкнуло. Я даже, слегка позабывшись, командира своего локотком в бок ткнул и глазами ему показал. Мужик. Роста, как и в описании — высокого, но не очень. Волосом бел, крепыш, двигается вполне себе по-воински. Вот, правда, одежда и оружие… У того, как мне сказали, обычные для караванщиков куртка да портки. А этот — в дорожном, но дорогом камзоле, шпага на бедре. Короткая, правда, как купцы носят, но шпага. Кинжал на поясе, явно не местной работы. Но самое главное — обувка его! Я такой ещё никогда не видывал! Ботинки не ботинки, сапоги не сапоги. Будто, хе-хе, взобрался сапог на ботинка, и ублюдка ему сделал, вроде нашего Рааста-дурилы. Правда, как и наш Рааст, ублюдок славный уродился… Я это хорошо разглядел, потому как Игиир наш, хитрый лис, мою же ухватку перенять решил, да на свой манер. Когда проходили мы возле того мужика, он вроде как невзначай с его стола стоящую с края миску, уже пустую, свалил. Да так ловко это у него вышло, что я подбирать бросился, даже и не подумав — привычка солдатская, не самому же офицеру нагибаться. Ну и только согнувшись, догадался ботинки те повнимательнее осмотреть. Что сказать… Уж не знаю как, а как-то понял я, что ботинки эти ублюдские с теми цилиндриками и ножиком непонятным в родстве состоят. Вот даже не знаю, как и понял. Может, швы — мелкие и одинаковые, такие в наших краях ни один сапожник не сделает. То ли отделка, никаких украшений, но множество мелких деталек вроде блеснувших металлом кончиков на шнурках — это ж надо, такую мелкую работу для обувки делать!