Тем же вечером, уже дома, я долго думала, что хотел мне сказать аноним. Что сказал бы он, встреться мы с ним сейчас, погляди друг на друга через какую-нибудь пространственно-временную дыру. Я почему-то представила себе худого, невысокого человека со светлыми волосами: как мы с ним смотрим друга на друга и я даже что-то вдруг говорю, а он нет, не говорит – только таращится с глупым видом.
На следующий день я отправилась заниматься с Раисой Петровной. С собой у меня был новый рассказ – про церковь. Прежде чем написать его, я неделю читала Лескова (не потому, что Раиса Петровна велела, а потому, что мне так хотелось), и голова моя была переполнена его интонацией, языком, какими-то отдельными словами и еще светлой, пронзительной грустью. Все это, как мне казалось, передалось и началу нового текста.
– Никуда не годится начало, – сказала Раиса Петровна.
– Как не годится? – Чувство было такое, словно над моей головой только что подстрелили ангела. Неряшливым выстрелом.
– Совсем никуда не годится. Скучно, затянуто. Почему бы вам сразу не перейти к делу?
– Но это же зачин.
– И зачем вы упоминаете в тексте свою фамилию?
– Но это же все происходит со мной. Меня многие и читают ведь потому, что это действительно происходило со мной. С живым человеком. Не выдумка.
– Почему бы вам не попробовать написать рассказ от лица другого человека? Будто это вам кто-то рассказал?
– Я… я… ну, я думаю когда-нибудь так попробовать, но я еще не готова.
– На вашем месте я бы попробовала. Вам пора выходить за те рамки, которые вы сами себе установили.
– Ну, может быть. Наверное, вы правы.
– И язык. У вас очень архаичный язык. Если бы я не знала, сколько вам лет, если бы я вас не видела, я бы решила, что вы сильно старше.
Я что-то пробормотала про церковь и Лескова.
– А зачем вы читали Лескова?
– Не знаю. Захотелось. Почувствовала, что надо почитать Лескова.
– И часто вы так делаете? Читаете других авторов, прежде чем начать писать?
– Иногда. Просто бывает, что хочется.
– Я бы порекомендовала вам так не делать.
Я кивнула. Никаких аргументов против слов Раисы Петровны у меня не было. А у нее всегда наготове был Пушкин, цитатами из которого она щедро меня одаривала. Пушкина я к этому занятию уже серьезно невзлюбила.
Вышла я от нее совсем разбитая.
Занятие кончилось поздно. Потоптавшись на безлюдной автобусной остановке, я побрела к метро пешком. Сквозь подошву осенних ботинок ко мне неумолимо пробивалась ранняя зима. Колючий от снега ветер задувал за воротник. Я думала о том, как придется мне все переделать, чтобы Раисе Петровне наконец-то понравилось и она перестала меня ругать. Под унылыми голыми деревьями я остановилась и заплакала.