Мать взяла меня за руку. В другую руку дали мне свечку, которая тут же погасла, на что никто не обратил внимания. Отец Александр начал читать молитвы. Голос его – тихий и мелодичный – очаровал меня. Батюшка пел и перемещался по комнате, мазал маслом нарисованные на стенах крестики, брызгал водой, а потом достал непонятную штуку, из которой повалил дым. Смотреть на него было очень приятно. К тому же свечка в моей руке оказалась теплой и вкусной.
– Оля!
Заметив, что я отжевала уже добрую половину свечи, мать начала дико вращать глазами и дергать меня за руку. Когда очередная молитва была закончена, она выхватила у меня огрызок и велела выплюнуть воск. Я расплакалась.
– Что же вы, – отец Александр мягко забрал у нее мою покалеченную свечу и вернул ее мне. – Пусть жует.
– Ничего, что во время молитвы?.. Можно?
– Да уж свечи-то Господь не хватится.
Он погладил меня по волосам и коснулся пальцами лба, оставив теплую масляную полоску. Я тут же в нем все полюбила – и голос, и руки, и прекрасный золотой крест, который на мгновение качнулся у моего лица.
В конце, уже прощаясь, отец Александр пояснил мне, что дом наш теперь благословлен на мир и покой и зло будет обходить его стороной. Я спросила, исчезнут ли теперь тараканы, на что мать опять начала вращать глазами, а отец Александр рассмеялся и сказал, что вряд ли. Он посоветовал матери читать мне перед сном Библию для детей и ушел, оставив после себя замечательный запах ладана. Поскольку отец Александр произвел на меня большое впечатление, Библия вскоре была куплена. «Всем на погибель», – как говорили потом в семье.
В той квартире с нарисованными крестиками мы прожили еще пару лет, пока не переехали в новый зеленый микрорайон, где у каждого уже была своя комната. Я очень интересовалась, придет ли к нам снова отец Александр и нарисуют ли в моей комнате крестик, но мать все отмахивалась – времена были тяжелые, родителям пришлось уйти из научных институтов и заняться торговлей. Интерес же мой был не праздным: одна я спать не привыкла, и в темноте комнаты мне мерещились разные создания. Не помогал и сон при свете. Особенно часто повторялся один кошмар: будто я зимней ночью бегу в лесу к местной церквушке, а за мной что-то гонится, но что именно – я не знаю, потому что боюсь оглянуться. Движения мои замедляются, а снега становится все больше. Наконец я проваливаюсь по пояс и, отчаявшись, жду не боли, а чего-то неизмеримо страшнее.
Взрослые советовали мне меньше смотреть телевизор и оставить в покое какую-то книжку про вампиров, которую я тогда очень любила. Но ни то, ни другое не было возможно, поэтому я искала другие пути спасения. Как-то по радио шла программа про сновидения, и я услышала, что если во сне посмотреть на свои руки, то можно стать хозяином сна и в любой момент его изменить. Эта идея меня захватила, но никто не мог объяснить, как во сне совершить осмысленное действие.