«Непостижимо, — подумала про себя Хилари, — непостижимо, что я здесь уже десять дней!» Самое страшное в жизни — как быстро человек ко всему приспосабливается. Она вспомнила, как когда-то во Франции ей демонстрировали средневековое орудие пытки, железную клетку, в которой узник не мог ни лежать, ни стоять, ни сидеть. Тем не менее, по словам экскурсовода, последний из заключенных в ней людей провел там восемнадцать лет, был выпущен, после чего прожил еще двадцать лет, пока не умер от старости. «Именно эта приспособляемость отличает человека от животного, — думала Хилари. — Человек может существовать в любом климате, на любой пище и при любых условиях. Он может быть свободным, а может — рабом».
Попав в Учреждение, она сначала испытывала слепящий ужас, страшное ощущение несвободы и бессилия, и то, что клетка была золотой, казалось ей еще более омерзительным. Но теперь, после недельного пребывания здесь, она невольно начала воспринимать условия здешней жизни как естественные. Она жила словно во сне. Все казалось ей не вполне реальным, однако у нее уже появилось ощущение, что этот сон длится очень долго и продлится еще дольше, может быть, целую вечность… Ей придется провести здесь всю жизнь; на воле ее уже ничего не ждет.
«Отчасти эта опасная покорность объясняется тем, — думала Хилари, — что я женщина. Женщины от природы хорошо приспосабливаются — в этом их сила и одновременно слабость. Они изучают окружающую среду и, реально смотря на вещи, стараются приладиться и извлечь из нее максимум». Больше всего ее интересовала реакция людей, прибывших сюда одновременно с нею. Хельгу Неедгейм она встречала почти исключительно в столовой. При встречах немка удостаивала Хилари лишь небрежного кивка. Насколько можно судить, Хельга Неедгейм была довольна и счастлива. Учреждение явно соответствовало ее ожиданиям. Она относилась к типу женщин, поглощенных своей работой, а ее моральный дух поддерживала природная надменность. Ее символом веры было собственное превосходство и превосходство ее коллег-ученых над прочими людьми. Всеобщее братство, мир, свобода духа — это было не для нее. Будущее представлялось ей ограниченным, но всепобеждающим. Высшая раса, к которой принадлежит и она, блаженствует, остальной мир в кабале, но при условии хорошего поведения заслуживает снисходительной доброты. Если ее коллеги высказывали противоположные взгляды и их идеи были ближе к коммунистическим, чем к идеям фашизма, Хельга не обращала на это внимания. Если они хорошо работают, значит, они нужны, а идеи со временем изменятся.