— А когда у тебя бывает ленч?
— Вы хотите сказать обед? Ведь это и есть мой обед. Вечером я не обедаю, а, можно сказать, ужинаю. Обедаю я тогда, когда Ингрид сварит обед, а она вечно запаздывает! Но завтрак ей приходится делать вовремя, иначе папа очень сердится. Ну а днем — это как получится! Иногда мы едим в двенадцать, а иногда и в два часа. Ингрид говорит, что есть надо не по часам, а когда все готово.
— Очень удобное правило, — заметил я. — А в какое время у вас был ленч, я хотел сказать обед, в день убийства?
— Это был один из двенадцатичасовых обедов. Понимаете, в тот день Ингрид должна была уйти. В свой свободный вечер она обычно ходит в кино или в парикмахерскую, и тогда посидеть со мной приходит миссис Пэрри. Только она ужасная! Правда, ужасная! Она любит гладить.
— Гладить? — переспросил я, слегка удивленный.
— Ну да! Гладит меня по голове и приговаривает: «Милая девчушка!» Да и вообще с ней не поговоришь. Но она приносит мне сладости.
— Сколько тебе лет, Джеральдина?
— Десять. Десять лет и три месяца.
— Мне кажется, — заметил я, — ты очень умная. С тобой приятно побеседовать.
— Это потому, что я много разговариваю с папой, — серьезно сказала девочка.
— Значит, в день, когда произошло убийство, ты обедала рано?
— Да. Чтобы Ингрид успела помыть посуду и уйти сразу после часа.
— А потом смотрела в окно, наблюдая за прохожими.
— Да. Какое-то время. А до этого, часов в десять, решала кроссворд.
— Интересно, могла ты видеть, как появился мистер Карри?
Джеральдина тряхнула головой.
— Нет. Я не видела. Вообще-то странно…
— Может быть, он приехал раньше?
— Он не подходил к двери и не звонил. Я бы его обязательно увидела.
— Он мог пройти через сад. С другой стороны дома.
— Нет! — возразила Джеральдина. — Там сад слепой леди граничит с другим садом. А кому понравится, чтобы ходили через его сад?
— Да, действительно.
— Хотела бы я знать, как он выглядел.
— Ну… довольно старый. Около шестидесяти лет. Гладко выбрит. В темно-сером костюме.
— Совсем обыкновенный, — разочарованно сказала девочка.
— Все-таки мне кажется, что когда смотришь целыми днями в окно, легко все перепутать.
— Ничего подобного, — возразила Джеральдина. — Я точно помню все, что было в то утро. Знаю даже, когда пришла миссис Краб и когда она ушла.
— Это приходящая прислуга?
— Да. Она ковыляет бочком, как краб. Еще у нее есть маленький сын; иногда она берет его с собой. Но в тот день она была одна. Потом около десяти часов из дому вышла мисс Пэбмарш. Она ходит в школу учить слепых детей. А миссис Краб уходит обычно около двенадцати, и часто уносит какой-то сверток, которого утром не было. Наверно, она ворует масло и сыр, потому что мисс Пэбмарш совсем слепая… Я очень хорошо помню, что было в тот день, потому что мы с Ингрид немного поссорились, и она со мной не разговаривала. Я учу ее говорить по-английски… Вот она и спросила, как будет: «до свидания». Она сказала мне это по-немецки: «Auf Wiedersehen». Я это знаю, потому что как-то была в Швейцарии, а там все так говорят. Еще они говорят: «Jriiss Jott», только по-английски это получается грубо.