И как всегда внезапно он появился откуда-то, будто из-под земли, уже совсем потерявший человеческий облик, только голос у него остался прежним:
- Ты чего так долго не приходила? - спросил он, стоя перед ней, засунув руки в рукава ватника, а глаза горели голодным блеском, пока она разворачивала перед ним сверток с едой.
- О, и водка! - обрадовался он, вздрогнув плечами.
О немцах он в этот день ничего не спросил, и она сказала ему сама:
- Знаешь, наши-то гонят немцев!
- Врешь, - огрызнулся он. - Я сам слышал ночью, как артиллерия ухала.
- Ну так что ж, - продолжала она лгать, - а все равно их гонят.
Он допил водку и передал ей пустую бутылку.
- Все равно, - сказал он хрипло и закашлялся в рукав ватника. - Мне уже все равно.
Татьяна сложила посуду в узелок и встала, собираясь уходить. Он перехватил ее руку, попросил:
- Погоди, побудь еще со мною.
Она покорно присела с ним рядом. Павел поцеловал ее, провел рукой по ее животу.
- Ты любишь меня? - спросил он.
Прямо над их головами села на дерево кукушка, крикнула один раз свое "ку" и, словно испугавшись чего-то, улетела.
- Почему ты молчишь? - снова спросил он.
- Да, - тихо ответила она.
Он прижал ее к себе, умоляюще сказал:
- Только ты не сердись. ладно?..
Он не ласкал ее, а насиловал - грубо, жестоко, по-звериному бесстыдно, изо рта у него нехорошо пахло, и, отдаваясь ему, Татьяна - почти равнодушная, сдерживая крик девической боли, отвернулась в сторону, припав щекою к влажной земле. Глаза ее были широко раскрыты, словно от удивления, что все это так просто и совсем не так, как она ожидала.
Маленькая золотистая букашка взбиралась вверх по тонкой былинке, и Татьяна следила за этой букашкой, которая ползла все выше и выше.
Удар по лицу оглушил ее. Вправляя грязную рубаху, Павел злобно выругался:
- Ты куда смотришь, стерва? Что я тебе, скажи, противен, да? Или уже с другими намусолилась?..
Крепко стиснув оголенные ноги, Татьяна заплакала, закрывая лицо ладонями. Тогда он упал на траву рядом с нею, отрывая ее руки от лица, умоляя:
- Прости же меня, прости. пожалей меня, Танюшка, дорогая. ведь ты видишь, как мне тяжело. Озверел я тут, прости. Вот, погоди, пусть только придут немцы, и тогда. вот тогда.
Когда Татьяна выбралась из леса и переходила мост, в кювете возле дороги она увидела труп человека. Он лежал уткнувшись лицом в мох, и что-то очень знакомое почудилось девушке в его затылке с глубокой ложбинкой, в этих руках, обхвативших простреленную голову. Подойдя ближе, она, преодолев страх, перевернула мертвеца лицом кверху: это был лейтенант Володя, фамилии которого она так и не узнала.