Орден, говорите? То есть стать засланцем в Златории и всякие пакости строить? А потом свергнуть и убить короля, посмевшего отвергнуть Бархуса? Все эти мысли я вслух не высказывала, просто на ус мотала.
— Итак, дочь моя, согласна ли ты стать одной из нас?
Я крепко задумалась. На полном серьёзе. И попросила расписать, что от меня потребуется.
— Принять Бархуса и волю его как единственно верную.
То есть стать марионеткой-идиоткой. По легенде я уже идиотка, поэтому ничего не теряю. А настоящая я выигрываю: обещания женщины, как ветреные создания, не держат.
— Я подумаю. Тут у вас красиво…
Священники обрадовались и принялись охмурять всякой ересью. Кивала, а сама пыталась запомнить их лица. Наконец пообещала вступить в этот бесов Орден и запросилась домой — ребёнка кормить.
Хм, а отпускать меня не собирались. Но ведь и я послушницей становиться не планировала.
— А меня от молока разорвёт, если дочка сиську не возмёт. Я честно-честно вернусь.
Старцы вновь собрались в кружок и по итогам совещания решили взять с меня страшную клятву. Пусть же икнётся некой Марии Рыльке, именем которой божилась.
Забрала любезно подсунутую литературу о боге и 'обрадовала', что читать не умею. Баласт тут же забрали, велев завтра явиться на Площадь трёх измерений.
— Если не явишься, пеняй на себя, — грозно пригрозил председатель собрания. — Мы убиваем изменников.
Дальше снова были слёзы и клятвы, что я всей душой радею за Бархуса. После чего меня вытолкали из комнаты.
Когда спустились на первый этаж, послушник — всё тот же, что вывел из темницы, — подсунул под нос какую-то тряпицу. Воняла она жутко и так же жутко туманила сознание. Лишить магов стратегически важной информации в мои планы не входило, поэтому задержала дыхание и деланно брякнулась на пол, будто в обморок. Оставалось надеяться, что послушник проверять не станет.
От снотворного эфира тошнило, но я мужественно держалась, стараясь не двигаться и не открывать глаз. Когда меня подняли на руки, осторожно разомкнула одно веко, чтобы образовавшейся щёлочкой лицезреть окрестности. Неудобно, мало что видно, но хлопать ресницами нельзя — мигом упокоят.
Услышав голоса, мгновенно закрыла глаз.
Послушнику дали указания отвезти меня в предместье Номарэ и оставить под каким-нибудь деревцем, вроде как спящую. Значит, мои предположения верны, и мы не в городе. Ладно, постараюсь хоть вычислить расстояние, если разглядеть ничего не дадут.
Дали.
За окном стемнело, и мой приоткрытый глаз не привлекал внимания. Им я пересчитала каменные ступеньки, затем уткнулась в землю и, заработав косоглазие, — собственно в здание.