Наташка смотрела на нас испуганно, потом сказала:
— Подойдите к зеркалу. Только вместе.
Мы подошли к зеркалу. Чтобы поместиться в зеркале вдвоем, надо было встать теснее. Мы встали теснее, глянули в зеркало…
— Знали бы вы, как вы похожи, — сказала Наташка.
Мы смотрели в зеркало и глупо улыбались: у нас были абсолютно одинаковые губы и зубы.
На стуле висела Наташкина косынка, он взял ее и повязал себе на шею, погримасничал в зеркало, развязал и повязал мне. Его пальцы коснулись моей шеи. Я боялась потерять сознание и ничего не соображала.
Помню это наше с ним зеркало: одинаково ошалелые, испуганные глаза. И я — красивая. Потому что в глазах его — интерес, такой же интерес к моему лицу, с каким мы смотрим только на свое лицо.
— А ничего смотримся, — сказал он.
Я и сама понимала, что происходит что-то не то: действия наши были замедленны, взгляды слишком долгие. Мы смотрели друг на друга не опуская глаз, никакого стыда не было в помине.
Впервые кто-то смотрел на меня с интересом, впервые мне не хотелось делать все наоборот, как я привыкла в школе, потому что он был такой же, как и я.
Потом мы о чем-то разговаривали, но я не помню, о чем. Помню только, что я говорила ужасно много. И еще помню, что ему мешали собственные руки. И поэтому он то щелкал меня по лбу (причем абсолютно не больно), то дергал за волосы — тоже не больно. И бедная Наташка уж совсем не могла смотреть на такое безобразие, почему и ушла совсем уж надолго. Ей было непонятно: среди бела дня, при свидетеле, люди ищут повод, чтоб притронуться друг к дружке.
— А ты, наверно, многим нравишься в вашей школе? — как бы между прочим сказал он.
— Еще бы! — сказала я и даже не покраснела от такого наглого вранья. Впрочем, это не показалось мне враньем.
Он скис и сказал, что ему надо домой. И ушел.
— Ну? — недовольно сказала Наташка. — И что ты в нем нашла? Его у нас и за человека не считают!
— Почему?
— Не знаю, но его всегда лупят.
— Ах уж это мне общественное мнение! — фыркнула я вполне искренне. Мне совсем не хотелось, чтобы он кому-то нравился, это не входило в мои планы.
…В команду «КВН» меня все-таки взяли, тут уж хочешь не хочешь. Все-таки я умела сочинять кой-какие стишки, танцевала, пела. Правда, во время подготовки капитан Дима Спешнев предпочитал обходиться без меня, как бы говоря этим, что если наш дурной класс и выдвинул меня, то он не обязан со мной возиться. И поэтому я сама по себе разучивала «лезгинку», которую потом не хотели включать в номера самодеятельности. Конечно, я могла вообще отказаться от участия в матче — пусть бы на мое место шла умная Тамара или красавица Элка Котенок. Но все дело в том, что мы должны были встретиться с Юлькиной школой. И тут моя гордость была не к месту. Перед матчем мне выдали самую захудалую бумажную шапочку, которая только нашлась, а красивой эмблемки мне вообще не досталось. Оказывается, про меня забыли. Что забыли, так это они врали — они никогда не забывали щелкнуть меня по носу- Но я молча скушала и это.