Он решил завязать на время с экспериментами и стал просто накладывать поочередно на указательные пальцы два заклинания подряд. Снятие проклятий и благословение. Минуту свободно двигал пальцами, и потом уже приходилось прилагать усилия, чтобы их сгибать и разгибать. На десятый раз он почувствовал, что ему стало легче двигать пальцами. Почувствовал движение связок, легкую боль в суставах и обрадовался: он так сможет натренировать каждый палец в отдельности. Пусть это займет год или больше, но он победит проклятие, наложенное Свадом. Он достиг небольшого прогресса и останавливаться на этом не собирался.
Они проехали пару деревушек из двух десятков домов под соломенными крышами. Домики крестьян, казалось, вросли в землю, глядя на проезжих подслеповатыми маленькими оконцами, забранными чем-то мутновато-прозрачным. От их коляски разбегались с криком недовольства куры, копавшиеся в пыли дороги. Мужики снимали шапки и кланялись. А босоногая ребятня, завидев развлечение, неслась следом, крича и радуясь. Присматриваясь к местной жизни, Артем находил большое сходство с патриархально-крепостной Россией. И в одежде людей, и в поведении было такое сходство, что казалось, они все пришли из недалекой древности его бывшей родины.
«Освоюсь!» – уверовал в свое будущее Артем.
К вечеру они добрались до постоялого двора.
– Слазь! – услышал он голос инквизитора. – Я по делам поеду, а ты заночуешь на постоялом дворе, утром я заеду и заберу тебя.
Артем соскочил с повозки и попросил:
– Благословите, отче, – смиренно потупился и не дождался благословения. Инквизитор ударил сапогом в спину кучера, и коляска резво рванула по дороге в затухающий вечер. – Ну и ладно, – не огорчился Артем.
Развернулся и, довольный, зашагал к постоялому двору. Страха и сомнений он не испытывал, шел уверенно и, поднявшись на невысокое крыльцо, открыл двери в новую самостоятельную жизнь. Немного раньше он жил в замке на условиях то ли гостя, то ли приживала. У него был стол, постель и слуги, которые его обслуживали. А теперь впервые в этом мире был предоставлен самому себе. В полутемном зале, слабо освещенном светом нескольких масляных ламп, сидело порядка десяти человек. Они оглянулись на скрип двери, увидели Артема в простой одежде и равнодушно отвернулись. Он прошел до буфетчика, как окрестил для себя мужика с жидкой бороденкой, стоявшего за стойкой: наметанный глаз землянина подмечал множество деталей, мозг тут же анализировал и давал ответы. У входа сидели мужики победнее, одетые примерно как он, по виду крестьяне. На столе перед ними тарелка с вареным мясом, хлеб, яйца, пучки зеленого лука и бутыль с местным первачом. Разговаривали негромко, чтобы не мешать другим. Дальше расположилась компания из пяти воинов в кожаных нагрудниках, те говорили громко и, посматривая свысока на других, не скрывали своей удали. Вернее, выставляли ее напоказ. Может, разбойнички, может, охрана купца, который сидел отдельно с молодым отроком. Почему он принял его за купца? По одежде и манере поведения. Одет он был, как выразился бы Артем, в дорожное платье. Кожаная куртка нараспашку, под ней шелковая красная рубаха. Коричневые кожаные штаны, заправленные в сапоги. Все вещи добротные и неброские, кроме рубахи, и взгляд спокойный, уверенный. Рядом с ним на скамье лежала булава. В случае чего он тоже мог за оружие взяться.