От мыслей у него разболелась голова. Так ничего и не придумав, он приложил штамп «Закрыто» к первому листку дела и расписался.
А где-то в это время происходили совсем другие события.
Орден святой инквизиции Братьев меченосцев
…Форум братьев меченосцев производил грандиозное впечатление. Если бы посторонние лица могли случайно попасть на него, они бы сильно удивились тем речам, которые велись с его трибуны, а затем прониклись ужасом.
Братья инквизиторы докладывали, скольких служителей хаоса они обнаружили. Как вышли на них и как добывали признательные показания. И сколько имущества, золота и серебра было добыто в ходе этого исторического рейда по королевству. Количество сложенных врагов церкви исчислялось десятками и сотнями, а золото и серебро, перешедшее в казну меченосцев, десятками тысяч. Но посторонних тут не было. Были только свои. Были патриархи церкви Хранителя. Члены Канодриона – создатели и хранители канонов веры.
Выступал и инквизитор Ордена святого Августина, меченосец веры отец Ермолай, который вышел внешне скромно, но внутренне предчувствуя свой триумф. Никто из выступающих не помянул о том, что привел в истинную веру нелюдь или мага, или вообще кого-либо.
– Уважаемые патриархи и досточтимые братья! – начал говорить хорошо поставленным голосом отец Ермолай. Всю свою речь он подготовил заранее, где нужно расставил акценты, выверил до мелочей. Говорил он минут двадцать, а когда закончил, победно оглядел слушателей.
После его выступления наступила тишина, и длилась она для отца Ермолая невыносимо долго, он вспотел и уже думал, что это провал, когда со сцены раздался еле слышный хлопок. Это один из патриархов захлопал в ладоши. затем весь зал взорвался аплодисментами. Это поистине был миг триумфа инквизитора. Стараясь скрыть охватившее его торжество, он, скромно потупясь, сошел трибуны и уселся на свое место. Он внутренне ликовал, но не показывал этого открыто, ловя на себе завистливые взгляды братьев меченосцев.
Вечером его вызвал к себе отец предстоятель грандмастер Ордена святого Августина преподобный отец Оберфалос. Попав к нему в кабинет, отец Ермолай почувствовал недоброе.
Преподобный сидел мрачнее тучи. Да и было отчего. Этот тупой выскочка, который кроме пьянства ничем не выделялся, сумел обратить на себя внимание патриархов и членов Канодриона. «Как же он хорошо маскировался, негодяй, – подумал грандмастер. – Дождался удобного момента и выступил: вот смотрите, какой я! Сволочь, и этот подсиживает меня!»
Отец Ермолай стоял почтительно, лихорадочно перебирая в уме, что могло вызвать недовольство преподобного. Но ничего придумать не мог и все ниже сгибался под тяжестью взгляда отца Оберфалоса.