– Это последняя твоя созидательная работа в моем доме, – произнес он. Если хочешь работать над созиданием, иди на улицу и стань бродячим мастером.
Это были первые слова отца за двадцать лет – ни «здравствуй», ни «как живешь», ни «где ты пропадал». Только холодное презрение.
Отец ушел, оставив Свада в тяжелых раздумьях. В его жизни так ничего и не изменилось, все так же его отвергают родные, и он опять один, предоставленный сам себе, без права творить дома. Отец гонит его в изгои.
Бродячие мастера – мастера-неумехи. Они занимаются мелким ремонтом и нищенствуют. Такие же отверженные, как и он. Дерущиеся между собой за заказы и презираемые всеми. Перед Свадом стоял нелегкий выбор.
После смерти и воскрешения он вернул свои способности к созиданию. Но кому они теперь нужны? Дома он не получит заказов, а на улице одна мелочевка. За горькими размышлениями он уснул.
Проснулся Сунь от урчания в животе. Хотелось есть. Но его никто кормить не будет, значит, нужно или приниматься за прежнюю работу, либо выходить на улицу. Он просмотрел блокнот, в нем было уже три заказа на проклятье. Чтобы у коровы молоко пропало, чтобы сгорел трактир и чтобы у одного плотника отсохли руки. Везде щедрая оплата. Он убрал блокнот и уставился в угол сарая. Вот он так рвался обратно. Спрашивается – зачем? Что он тут забыл? Родственники от него отказались. Он жил один, постепенно сатанея от одиночества. Становясь все злее и злее. Ненавидел все живущее, отца, братьев, мать, что покорно смирилась с волей отца. Но Свад вернулся, вернулся совсем другим. Тем, кем он был до проклятия. Оно исчезло вместе с его смертью и больше не имело силы в его жизни. Как отец этого не понимает? У Суня покатились слезы из глаз. Начинать прежнюю жизнь проклятого одиночки он не хотел.
Нет, он не сдастся! Пусть будет уличный мастер, он стерпит. Свад поднялся, взял одну из тележек, примерился и тоже решил ее улучшить. Потратил на это два часа, но остался доволен. Теперь тащить ее было удобно, и она вмещала больше груза на двадцать пять процентов плюс имела бонус – облегчение веса на тридцать процентов, и он не будет сильно уставать. Нагрузив тележку инструментами, выкатил ее из гаража.
У дома стояли братья и с улыбками до ушей смотрели на него.
– Ты смотри, Лон, кто к нам пожаловал! Сам великий мастер-бродяга, – рассмеялся старший брат. Они, видимо, от отца узнали, что вернулся Свад, и вышли позубоскалить над ним. Еще бы, гордость рода, самородок – и теперь вышел побираться. Оба были довольны до чрезвычайности.
– И я рад вас видеть, братья. Посторонитесь, а то невзначай ноги перееду, – ответил Свад и, лихо заломив вираж, заставил обоих братьев отскочить. Это была его маленькая месть насмешникам. Не оборачиваясь и не отвечая на крики, несущиеся в спину, он отправился в город.