Я думаю, так и есть.
Оригинальные идеи узоров на бумаге в полной мере отражают то обстоятельство, что она была выдающейся женщиной. Только она осмелилась бы поместить ветку сливы на спине оленя. Всякий раз, когда вижу рисунки, вырезанные бабушкой из бумаги, я испытываю благоговение. Если бы бабушка выбрала литературную стезю, то посрамила бы целую толпу писателей. Она была творцом, знающим цену своим словам, и раз она решила, что кузнечик вырвался из клетки, значит, он вырвался, раз сказала, что у оленя на спине растёт дерево, значит, так и будет.
Бабушка, твой внук по сравнению с тобой так же хил и слаб, как вошь, голодавшая три года.
Она вырезала рисунок из бумаги и тут внезапно услыхала, как ворота со скрипом открылись, и знакомый и в то же время незнакомый голос громко крикнул со двора:
— Хозяева, нанимаете работников?
Ножницы выпали из её рук на кан.
Дедушка разбудил отца, и тот увидел длинного извилистого дракона, который стремительно приближался к ним. Из-под горящих факелов раздавался воодушевляющий рёв. Отец не понимал, почему дедушка, который убивал, не моргнув глазом, так сильно растрогался при виде этой петляющей огненной дорожки из факелов. Дедушка тихонько плакал и, всхлипывая, бормотал:
— Доугуань… сынок… односельчане пришли… Односельчане окружили их плотным кольцом: молодые и старые, мужчины и женщины, несколько сот человек. Те, у кого не было факела, держали в руках тесаки, лопаты и дубинки. Вперёд протиснулись хорошие друзья отца с факелами из гаоляновых стеблей, на концах которых была привязана вата, вымоченная в соевом масле.
— Командир Юй, с победой!
— Командир Юй, односельчане забили корову, свинью и барана, чтобы устроить пир, все ждут, когда вы с братьями вернётесь.
Дедушка повернулся лицом к факелам, которые торжественно освещали извилистую речку и огромное гаоляновое поле, упал на колени и сквозь слёзы сказал:
— Односельчане, я, Юй Чжаньао, совершил злодеяние, которое вовек не забудут… попался на уловку Рябого Лэна… братья все… пали в бою!
Факелы собрались ещё кучнее, чёрный дым поднимался в небо, языки пламени тревожно подрагивали, капли масла, сгорая, с шипением падали вниз, прочерчивая в воздухе красные вертикальные линии, и продолжали догорать на земле. На насыпи, под ногами толпившихся вокруг людей, повсюду распустились маленькие огненные цветы. Из гаолянового поля доносилось тявканье лисиц. Рыба в реке косяками плыла на свет и резвилась в воде. Все потеряли дар речи. Сквозь треск пламени откуда-то издалека, с гаолянового поля, докатился мощный глухой звук.