На большом квадратном столе ярко горели свечи, командир Юй и командир Лэн пристально смотрели друг на друга и шумно дышали. Бабушка стояла между ними, положив левую руку на пистолет Лэна, а правую — на браунинг Юя.
Отец услышал её слова:
— Если вы не можете сторговаться, то гуманность и справедливость всё равно никуда не денутся, дружба всего дороже, нечего тут хвататься за ножи да пистолеты, вымещайте злость на японцах!
Командир Юй принялся браниться:
— Ты, братишка, меня не напугаешь знамёнами бригады Вана. Я здесь главный, десять лет разбойничаю, и плевать я хотел на этого гребаного Большелапого Вана!
Лэн холодно усмехнулся и сказал:
— Старший брат Чжаньао, я же за тебя радею, как и бригадир Ван, если приведёшь свою банду, так я сделаю тебя командиром батальона. Оружие и провиант предоставит командир бригады Ван. Уж лучше, чем быть бандитом.
— Кто бандит? Кто не бандит? Любой, кто дерётся с японцами, — национальный герой. В прошлом году я пощупал трёх японских постовых и добыл три винтовки «Арисака-38»![18] Ты вот, командир Лэн, не разбойник, сколько япошек укокошил? Да ты ни одной волосинки у них не выдрал!
Лэн сел, достал сигарету и закурил.
Пользуясь случаем, отец поднёс кувшин вина. Бабушка взяла у него кувшин, тут же изменилась в лице и гневно глянула на отца, затем разлила вино в три чарки, наполнив до краёв. Она сказала:
— В этом вине кровь дяди Лоханя, если вы настоящие мужики, то пейте. Послезавтра вместе разбейте японскую автоколонну, а потом каждый пойдёт своей дорогой, как говорится, колодезная вода речной не помеха.
Бабушка взяла вино и с бульканьем выпила.
Командир Юй, запрокинув голову, влил вино в рот.
Командир Лэн поднял чарку, отпил половину, поставил и сказал:
— Командир Юй, что-то я перебрал с алкоголем, так что откланяюсь!
Бабушка положила руку на пистолет и спросила:
— Пойдёшь бить япошек?
Командир Юй со злостью прошипел:
— Не надо его уговаривать, он не пойдёт, так я пойду.
Лэн сказал:
— Я пойду.
Бабушка убрала руку, командир подразделения Лэн схватил пистолет и повесил на пояс. У Лэна была белая кожа и с десяток чёрных оспин вокруг носа. На поясе у него была закреплена запасная обойма, а под тяжестью пистолета пояс и вовсе провис как перевёрнутый месяц.
Бабушка сказала:
— Чжаньао, вверяю тебе Доугуаня, послезавтра возьми его с собой.
Командир Юй посмотрел на моего отца и с улыбкой спросил:
— Названый сынок, кишка-то не тонка?
Отец презрительно глянул на тёмно-жёлтые крепкие зубы командира Юя, показавшиеся между губами, и промолчал.
Командир Юй взял чарку, поставил отцу на макушку и велел отойти к двери и встать прямо, а сам взял браунинг и направился в угол комнаты.