— Грузовики! — невнятно проговорил отец, но на него никто не обратил внимания. — Японские черти! — Отец подпрыгнул, в растерянности глядя на машины, которые двигались в его сторону, словно метеоры, за ними тянулся длиннющий тёмно-жёлтый хвост дыма, а из передней части с треском вырывались раскалённые добела лучи. — Грузовики приехали!
Слова отца, как нож, сразили всех наповал, и гаоляновое поле накрыла тревожная тишина.
Командир Юй довольно хмыкнул:
— Приехали всё-таки, сволочи! Братцы, готовимся, по моей команде открывайте огонь!
С западной стороны дороги Немой подпрыгнул, хлопнув себя по заду. Несколько десятков солдат наклонились, похватали оружие и улеглись на пологом склоне.
Стало слышно гудение моторов. Отец улёгся рядом с командиром Юем, вытащив тяжёлый браунинг, запястья затекли и горели огнём, ладони вспотели и стали липкими, мышца между большим и указательным пальцем сначала дёрнулась, а потом её и вовсе свело судорогой.
Отец с изумлением наблюдал, как небольшой участок плоти размером с абрикосовую косточку ритмично трепыхается, словно там спрятан цыплёнок, пытающийся выбраться из скорлупы. Он не хотел, чтобы кисть дрожала, но поскольку сжал пистолет слишком сильно, то следом затряслась вся рука. Командир Юй легонько надавил ему на спину, кисть перестала дрожать, и отец переложил браунинг в левую руку, но пальцы правой скрючило так сильно, что они целую вечность не могли распрямиться.
Грузовики стремительно приближались, увеличиваясь в размерах, из глаз размером с лошадиное копыто на мордах грузовиков лился белый свет. Громкий гул моторов, словно ветер перед внезапным ливнем, принёс с собой незнакомое волнение, которое давило на людские сердца. Отец видел грузовики впервые в жизни и гадал, чем питаются эти чудища, травой или кормом, пьют воду или кровь, ведь они бегали даже быстрее, чем те два наших молодых сильных мула на тонких ногах. Луноподобные колёса быстро вращались, поднимая облака жёлтой пыли. Вскоре стало видно и что перевозили в грузовиках. На подъезде к каменному мосту автоколонна замедлила ход, жёлтый дым, тянувшийся за машинами, переместился вперёд, скрыв за пеленой два десятка японцев в коричневой форме и блестящих стальных шлемах. Только потом отец узнал, что эти шлемы называются касками. (В одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году, когда началась массовая выплавка стали,[31] у нас конфисковали все котелки, и мой старший брат стащил одну такую каску из груды металлолома и подвесил её над очагом, чтобы кипятить воду и готовить еду. Когда отец зачарованно смотрел, как в огне каска меняет свой свет, его глаза обрели торжественно-печальное — как у старого коня — выражение.) На двух грузовиках, что ехали посередине, были свалены небольшой горкой белоснежные мешки, а в последней машине, как и в первой, стояло двадцать с чем-то японцев в стальных касках. Колонна подъехала к насыпи, неспешно крутившиеся колёса казались громоздкими, а квадратными мордами грузовики напомнили отцу голову гигантской саранчи. Жёлтая пыль постепенно оседала, а из задней части машин вырывались клубы тёмно-синего дыма.